В поисках покоя Прю временно перебралась в комнату Джесси, но вскоре они решили постоянно жить там вдвоем. Словно подростки во время совместной ночевки, они сдвинули свои матрасы и иногда, а потом все чаще и чаще, просыпались в обнимку. Однажды ночью Джесси вошла в ванную и увидела, что Прю удовлетворяет себя фаллоимитатором (классическим оранжевым кроликом, светящимся в темноте), и вызвалась помочь ей. Никто из них прежде не имел связи с женщиной, и теперь обеим очень понравилось. Первый опыт показался им великолепным, невероятно богатым и удовлетворяющим, и обе пожалели, что не попробовали этого раньше. Особенно Прю: иногда, прежде чем лечь спать, она подсчитывала утраченные моменты счастья и перебирала в голове свои неудачные отношения с другими. А вспоминая Бена, ругала себя за то, что не сумела вовремя распознать признаки, которые теперь казались такими очевидными. Прю считала себя слишком глупой, поскольку не сбежала от него вовремя, и одновременно понимала, что, не встреть она Бена, не была бы сейчас с Джесси.

Ей нередко вспоминались синяки на собственном теле, будто так и не исчезнувшие с бедер, ягодиц, голеней, а также мерзкое лицо Марты. Иногда снилось, что они пьют кофе и беседуют о книгах, или, что они девочки-подростки и учатся в одной школе, не зная этого; вот они встретились лицом к лицу в библиотеке, и Марта смотрит на Прю с презрением или улыбается ей.

Почему ей снилась Марта, а не Бен?

Лишь однажды ночью ей привиделся молчаливый Бен, и то как-то отрывочно. Якобы Прю была комедианткой и собиралась выйти на сцену, причем не впервые, однако она нервничала, поскольку, вероятно, это было первое выступление перед большой аудиторией. Прю репетировала вступительные шутки, слыша из-за кулис голос ведущего, а когда вышла на сцену, почувствовала присутствие Бена. Ее охватила паника, и она стала смотреть в угол бара в уверенности, что ее бывший именно там, сидит с пивом в левой руке, потому что, хотя он и был правшой, но бутылку привык держать левой. Он пристально разглядывает Прю, будто изучая ее.

Она проснулась – словно все еще ослепленная светом софитов – в своей комнате посреди ночи, в полной темноте, которую переносила с трудом, но которая нравилась Джесси. Ощутила ее дыхание рядом с собой и пододвинулась к ней, чуть не коснувшись ее щеки. Джесси крепко спала, и Прю почувствовала себя окруженной заботой и любовью, как никогда прежде. Ей пришло в голову, что неплохо бы купить большую двуспальную кровать и, наверное, подыскать квартиру, чтобы жить только вдвоем там, где они могли бы вести себя как супружеская пара, хотя смысл этого желания был расплывчатым, ибо единственным новшеством оставался секс. В любом случае, нововведение слишком могущественное, оно подавляет все остальное, взволнованно подумала той ночью Прю. Ей захотелось разбудить Джесси, чтобы поблагодарить или попросить никогда не бросать ее, или чтобы сразу же заняться мастурбацией. Возникла почти нестерпимая романтическая мысль: они должны шагать по жизни рука об руку, и при этом Прю вовсе не стремилась кричать на весь мир, что они любят друг друга, а просто хотела, чтобы они шли вместе куда бы то ни было.

На следующее утро они долго оставались в постели, занимаясь сексом, оделись только ближе к вечеру и отправились в многолюдную пиццерию «Краун-Хайтс». Там встретили Грегга Пинтера, друга-писателя, которого только что повысили до старшего редактора популярного журнала, и выпили по несколько порций виски «Мэйкерс Марк» в ожидании свободного столика. Не кто иной, как Грегг, опытный путешественник, поведал им о потрясающих, непостижимых, фантастически красивых лунных пейзажах Сан-Педро-де-Атакамы, сообщив, что очень хочет снова туда поехать и уже собирался купить авиабилет в Чили, как вдруг получил новый пост в журнале и предпочел отложить все свои поездки на неопределенный срок. И тогда Джесси сказала, что, вероятно, они вдвоем могли бы поехать в эти потрясающие места и написать что-то для его журнала.

– Разумеется, – ответил Грегг. – Я был бы только рад.

– Нет, мы говорим серьезно, – заволновалась Прю. – Мы бы написали материал совместно, хотя и не делали этого раньше.

– А я и отвечаю серьезно, – сказал Грегг, широко улыбаясь. Вероятно, такая улыбка появляется на лице того, кто только что получил некоторую власть и готов ею поделиться.

Они задержались, чтобы обсудить детали. Грегг не был уверен, что следует писать статью совместно – лучше подготовить две взаимосвязанные или одну о Сан-Педро-де-Атакаме, а другую – о городе Сантьяго или Вальпараисо. Доедая пиццу, Прю и Джесси погуглили фотографии Лунной долины, Лагуны-Верде и гейзера Эль-Татио и решили обязательно отправиться в путешествие.

По пути домой, еще за два квартала, Прю взяла Джесси за руку. Та колебалась всего секунду и решила, что это отличная идея. Целых два квартала они преодолели в состоянии инсценированного счастья. Следующим утром Джесси сумела найти билеты чуть дешевле, чем они ожидали, и Прю позвонила Греггу. Он подтвердил задание, предупредив, что сможет заплатить гонорар только за одну статью, неважно, напишут ли они ее вместе. А также просил их проявить как можно больше оригинальности, хотя и не дал каких-либо наводок («попытайтесь выдать нечто недоступное ни одному другому журналу»). Обрадованная неожиданным решением, Джесси тут же купила авиабилеты, и они принялись планировать поездку: проведут Рождество на севере Чили, потом поедут в столицу, Сантьяго, а Новый год встретят в городе Вальпараисо.

Прю ждали три идиллических, почти идеальных месяца: она перестала думать о своих злоключениях, ее жизнь вдруг стала простой и стабильной. Джесси, напротив, провела это время в ужасных сомнениях. Если для Прю быть с Джесси означало лишь то, что она влюблена в свою лучшую подругу, то Джесси все это вынуждало настойчиво задавать себе вопрос, нравятся ли ей женщины вообще, то есть всегда ли ей нравился женский пол, является ли она лесбиянкой. Мучительные сомнения вылились в несколько мимолетных измен с другими женщинами, а также во внезапный и гораздо более серьезный роман с итальянкой, с которой она познакомилась в прачечной. За двадцать дней до путешествия Джесси неожиданно объявила Прю, что не сможет отправиться в Чили, объяснив, что ей нужно ехать в Аризону, чтобы побыть с больной матерью.

– А что с ней? – спросила Прю.

– Пока неизвестно, – ответила Джесси, которая не страдала недостатком воображения, чтобы придумать болезнь, но считала, что менее изощренная ложь слегка убавит масштаб вранья.

– У нее что-то серьезное?

– Еще не знаю.

– Хочешь, поеду с тобой?

– Нет.

Прю принялась размышлять об Аризоне и о неведомой чилийской пустыне, решив, что случилось какое-то горькое,