В Бонне родился не план по примирению этих крайностей, а мобилизация международной поддержки в пользу одного из противоборствующих лагерей. Участники конференции видели Афганистан светским государством, основанным на западных ценностях. Многие афганцы искренне хотели, чтобы этот план увенчался успехом, однако они были модернистами. Боннский план означал возвращение к власти старой аристократии и технократии – а это, в свою очередь, подразумевало возобновление государственного строительства – грандиозного, но часто прерываемого афганского проекта, начатого Дост Мухаммедом, продолженного Шир-Али, расширенного Абдур-Рахманом и доведенного до абсурда Амануллой. Несомненно, консерваторы продолжили бы сопротивляться, ибо маятник никогда не переставал раскачиваться, и вместе с ним раскачивался весь Афганистан – от временной победы одной стороны до ответной реакции и временной победы другой, и наоборот.

Эту закономерность подметила еще британская путешественница Розита Форбс (1890–1967). Она писала: «Афганистан представляет собой интересный контраст между крайностями феодализма и демократией, представителями племен и городскими жителями. …И существует тысячелетняя пропасть между точкой зрения официальных лиц, многие из которых – молодые интеллектуалы, получившие образование за границей и отвечающие за модернизацию городов, и точкой зрения живущих в палатках ко чевников, не изменившихся со времен Александра Македонского и Чингисхана».

В декабре 2001 г. талибский Исламский Эмират Афганистан сменился Переходным Исламским Государством Афганистан (2002–2004). Под руководством США делегаты Боннской конференции сформировали Переходную администрацию и избрали председателя – Хамида Карзая. Карзай был компромиссным вариантом. Прежде всего, он устраивал Вашингтон, поскольку дружил с рейгановским советником Залмаем Халилзадом и через него наладил контакты с Республиканской партией – а тогдашний американский президент Джордж Буш-младший как раз был республиканцем. К тому же, по слухам, Карзай работал на нефтяную компанию «Unocal», хотя отрицал это. Наконец, его брат Махмуд основал первый известный афганский ресторан в США – «Helmand Palace» в Сан-Франциско; заведение хвалил гастрономический журнал «Gourmet Magazine».

Как бы то ни было, Хамид Карзай выглядел весьма презентабельно – сообразительный и светский, он бегло говорил по-английски и уверенно держался на дипломатических встречах. Кроме того, Карзай являлся пуштуном из дурранийского клана Поползай. В 1761 г. семейство Карзаев подарило Ахмад-шаху Дуррани землю, на которой тот построил Кандагар. В дальнейшем Карзаи управляли Кандагаром – самым пуштунским из всех городов Афганистана. Сначала они поддержали «Талибан»*, но летом 1999 г. «студенты» убили отца Хамида – поползайского хана Абдулу Ахада Карзая, и Хамид их возненавидел. Он работал с Моджадедди и Раббани, но не обзавелся последователями – что, впрочем, означало отсутствие у него ярых противников. Хамид Карзай не мог похвастаться легендарными боевыми подвигами, но все моджахедские лидеры, отличившиеся в годы Афганского джихада, так или иначе запятнали свою репутацию. Иными словами, резюме потенциального президента содержало четыре важных пункта: есть друзья за океаном, есть деньги, нет врагов и нет военных преступлений. С таким «джентльменским набором» Хамид Карзай был идеальным политиком, имевшим весьма слабые связи со страной, которую номинально возглавлял.

Тем временем операция «Несокрушимая свобода» продолжалась. С 6 по 17 декабря американский спецназ атаковал укрепрайон Тора-Бора, где, по оперативным данным, прятался бен Ладен; в пещеры забросили зажигательные устройства, но Усама то ли отсутствовал там, то ли чудом спасся. На севере Афганистана войска Северного альянса сцепились с арабскими и пакистанскими джихадистами. Жестокие бои шли в южном районе Шах-Вали-Кот – и «Талибан»* потерпел сокрушительное поражение. 18 марта 2002 г. американский генерал Томми Фрэнкс – руководитель Центрального командования ВС США – заявил, что основные боевые действия закончились и Америка победила.

Второй этап Боннского процесса стартовал в июне. В апреле престарелый Захир-шах перебрался в Кабул из Рима, но его репатриация была омрачена смертью любимой супруги Хумайры Бегум. Последние шесть лет жизни королева страдала от внезапно развившейся аллергии на солнце и проводила большую часть времени в затемненных покоях. За неделю до возвращения на родину она попала в больницу с признаками сердечной недостаточности и через пару дней скончалась. Увидев Захир-шаха, многие афганцы вспомнили, как хорошо им жилось при монархии (тогда хотя бы не было войны) – и принялись обсуждать перспективу восстановления старика на троне. Однако 88-летний король благоразумно отказался и поддержал Хамида Карзая. Низложенный президент Бурхануддин Раббани – ныне глава Северного альянса – тоже согласился не претендовать на какую-либо должность. Отныне путь к президентскому креслу для Карзая был открыт – но сперва ему надлежало возглавить Переходную администрацию.

Лойя-джирга открылась 11 июня и прошла гладко. Очень гладко. Слишком гладко. На настоящей джирге делегаты спорили бы до хрипоты, кричали, плели интриги и заключали закулисные сделки. Результат был бы неизвестен с самого начала, и выработанное решение представляло бы собой реальный консенсус, достигнутый с большим трудом. Но лойя-джирга 2002 г. была срежиссирована, а ее итог – предопределен. Все знали, что если американцы за Карзая, то он выиграет. Для проформы в список внесли еще двух кандидатов – феминистку Масуду Джалал (она поклялась защищать права женщин) и поэта Недая (он обещал создать рабочие места). Оба получили несколько голосов из вежливости. Джалал и Недай понимали, что у них нет ни малейшего шанса на победу; однако они участвовали в спектакле, дабы помочь построить в Афганистане демократию.

Как и следовало ожидать, лойя-джирга избрала Карзая председателем Переходной администрации, узаконив его власть тем же способом, что и власть Ахмад-шаха Дуррани в середине XVIII в. Затем Карзай назначил комиссию по разработке новой конституции, которая была готова к декабрю 2003 г. Правительство созвало вторую лойя-джиргу для ратификации документа – и на этот раз не обошлось без эксцессов. Малалай Джойя – молодая делегатка от западной провинции Фарах – громко раскритиковала Карзая, его зарубежных покровителей, а заодно и бородатых стариков, присутствовавших на собрании. Джойя назвала их полевыми командирами и заявила, что они должны сидеть не в Национальной ассамблее, а в тюрьме за военные преступления. Девушка покинула зал под гневный рев толпы; «старая гвардия» кричала ей вслед: «Проститутка!»

В течение следующего месяца все желающие требовали внести изменения в проект конституции, и итоговый документ получился весьма странным. Захир-шах, например, провозглашался «отцом нации». Также в Основном законе неоднократно упоминалось, что Афганистан является исламской республикой, и любые законы, противоречащие шариату запрещены, – но мужчины и женщины наделялись равными правами и свободами, включая избирательное право, право на труд и право на образование. Иными словами, всплывали все прежние «острые моменты», актуальные еще в эпоху Амануллы. Конституция устанавливала двухпалатный парламент, депутаты нижней палаты избирались народом, а верхней – назначались президентом. Президент избирался на пять лет и мог занимать пост в течение двух сроков подряд – однако имел право остаться у власти, если считал это необходимым для блага страны. Подобных спорных положений в документе оказалось немало. Впрочем, основная проблема заключалась не в создании адекватных государственных институтов, а в том, примут ли афганцы новую конституцию. Многие искренне не понимали, зачем нужен какой-то фундаментальный закон, если уже есть шариат.

Тем не менее Боннский процесс продвигался хорошо. Осенью 2004 г. состоялись президентские выборы. ООН организовала команды афганских волонтеров, которые регистрировали избирателей по всей стране. Первая – и единственная – общенациональная перепись населения была проведена в Афганистане только в 1979 г.; афганцы не привыкли, чтобы их пересчитывали. В состав инициативных групп входили женщины – они оказали властям неоценимую помощь, ибо, в отличие от мужчин, могли беспрепятственно проникнуть за плотно закрытые двери домов и объяснить соотечественникам, что такое выборы. В результате удалось зарегистрировать свыше 12 млн совершеннолетних граждан – причем около 75 % дошли до избирательных участков; там образовались длинные очереди, и люди часами ждали, чтобы реализовать свое конституционное право. В списке значились 18 разношерстных кандидатов – от светского таджикского журналиста и знатока персидской литературы Абдула Латифа Педрама до пуштунского улема-исламиста Ахмада Шаха Ахмадзая. Баллотировалась и Масуда Джалал – фиктивный кандидат на пост председателя Переходного правительства. Ее кампания проходила под лозунгом: «Этой страдающей стране нужны мать и врач – я и то, и другое». Уцелевшие талибы запугивали электорат – однажды они захватили автобус и убили всех, у кого обнаружили избирательные карточки.