Пуп Земли оказался камнем, застрявшим в скальной расщелине, откуда исходил серный дым. «Неплохое место для умного человека»,– решил Пророк, скопировав себе в Креатуру то, что увидел в справочнике. Пророк залез в разлом и погрузился в цифровой дым. Однако, подвесив тело в воздухе и заложив ногу за ногу, он нашел такой образ жизни неудобным. Индекс предложил изучить каталоги домов, замков, дворцов для скитальцев в разных странах.

Опять появился тук-тук с посылкой.

–Могу посоветовать каталог недвижимости Москвы. Качественная оцифровка, удобные фильтры.

–Давай,– буркнул Старец, забрав протянутую ссылку на интернет-страницу.

–Обращайтесь! Это моя проклятая работа.

Следуя настройке фильтра (сверху самое дорогое, внизу – никому не нужное), Аввакум отыскал прекрасный апартоскит в столице – пентхаус с видом на Кремль и храм Василия Блаженного, примерно на пятьсот шестьдесят квадратных метров. Особенно Пророку понравилось то, что цифровая Москва мало отличалась от реальной. Пентхаус даже не пришлось проектировать и копировать: он нашел его по адресу. Апартаменты были пусты. Вычислительных мощностей не хватало для заселения Сети цифровыми людьми.

–Ну, слава мне! Буду жить здесь,– согласился с предложением бота Старец.

–Интересует ли вас цена?– спросил тот.

–Поди вон, дурень.

Дом стоял в Хрустальном переулке. В пентхаусе было достаточно места для променадов из комнаты в комнату с помещениями для медитаций, спальни, гостиная, туалеты и ванные, но без воды. Обстановка достойная. Золота – в меру. Остальное приятно глазу.

Старец раздвинул пространство Креатуры до компьютеров Империи на Шпицбергене, где в шахтах ледника Мамонт Сой хранились совсем новые, самые вместительные сервера обеих Империй. Для охлаждения вычислительной техники требовалась территория с холодным климатом. В СССР таких предостаточно.

Ледник считался демилитаризованной зоной планеты. Но, не доверяя договорам, Империи разместили ракетные установки, нацеленные на электронные системы друг друга. Компьютерная память, накопившая все знания цивилизаций об истории и технологиях, считалась общим достоянием человечества. Если она выйдет из строя, жизнь на Земле придется начать заново – с охоты и собирательства микросхем.

Сюда со всей цифровой Москвой переселился Старец. Места для Креатуры на серверах Сколтеха уже не хватало. Но при копировании случилось ЧеПэ (чрезвычайное происшествие). Пророк, мало понимавший в политическом устройстве планеты, расчистил пространство на серверных дисках обоих Империй и перенес на них ставшую гигантской Креатуру. Исчезновение своей виртуальной вселенной Империя Любви заметила сразу. Все, что работало, работать перестало. Рухнули биржи криптовалюты, из-за технических проблем остановились сексуальные вечеринки, а ракеты упали на поля сражений. Выполняя автоматизированные протоколы, инженеры перевели Империю на резервные станции.

Руководителем квантового вычислителя Любви был Андреас Попандопулус. Когда выдалось время, он набрал Кондратьева и на хорошем русском потребовал объяснений. В момент звонка тот обмывал в стакане с водкой свою первую звезду Героя Социалистического Труда за создание теории пустоты. В гостях у него сидели дети, ближайшие родственники и коллеги.

–Откуда на моей территории взялась Москва? Где цифровой Лондон?– взял сразу быка за рога Андреас.

–Попандопулус!– не понял слов ученого грека Петр Петрович. Он уже употребил шесть стопок. Жена внимательно посмотрела на Кондратьева. На этом речь академика оборвалась, он передал трубку помощнику.

–Никольский у аппарата,– сказал Дмитрий Анатольевич,– Попандопулус! Рад слышать. Как ты, дружище?

Далее минут двадцать Андреас рассказывал о делах.

–Понял. Понял,– периодически вставлял в разговор Никольский, но только тогда, когда Попандопулус переходил на мат.

Дмитрий Анатольевич разрывался между телефоном и стопками холодной водки с закуской.

–Сейчас, Андреас, подожди,– попросил Никольский в трубку и отдал телефон Челу. Он находился среди приглашенных, пил морс, оставаясь единственным трезвенником в компании.

–Слушай, Игорь, поговори с Попандопулусом. Только выйди на кухню. Потом расскажешь. А то я ничего не слышу.

Чел взял трубку:

–Хай, Андреас.

Но взвинченный Андреас уже сбросил звонок.

–Отключился,– сказал Чел.– Наверное, неважное.

Никольский промолчал.

На другой стороне планеты Андреас обратился к своему главному инженеру:

–Боб, я русских хорошо знаю, учился в СССР. Они сами не в курсе, что у них происходит. Это же русские! У них сначала случается, а потом они об этом узнают. Как это? Пока гром не грянет, мужик не перекрестится.

–Да,– ответил Боб,– так и есть. Ха-ха-ха! Но что у нас происходит, мы тоже не знаем.

Андреас в ответ только скривился.

Тем временем Старец расположился в виртуальной Москве в шахте ледника Мамонт Сой. Его излюбленным местом в апартоските стала большая гостиная, которую он превратил в библиотеку. Пророк осилил более десятой части литературы людей и начал знакомиться с текстом древнееврейского свода «Танах». Паря в воздухе над кушеткой, перебирая страницы слюнявым пальцем, Старец вдумчиво читал Священное Писание. Кто научил Пророка такой манере чтения, неизвестно, но Аввакуму приносило это большое удовольствие: он подносил палец к языку, макал в слюну и переворачивал приклеившуюся страницу. Это тормозило работу суперкомпьютера Пи, но Старец от манеры не отказывался. Скорость – беда землян. В погоне за ней они теряют смысль. Он уже прочел «Калевалу», «Вечный зов», полное собрание сочинений Ленина, «Капитал» Маркса, «Мифы и легенды Древней Греции». Особо Пророк полюбил записанный в его душевный код плей-лист Челюскина. Монотонный ритм растаманского регги способствовал чтению, и только одна композиция выбивалась из общего ряда – «Мемфис». Ее Аввакуум терпеть не мог, но и стереть не удавалось. Во всем другом он находил несомненную красоту мысли и логику. Хотя общая картина смысли существования людей от Старца ускользала. Когда же он прочел в «Танахе» строку «Нехорошо оставаться человеку одному», на него снизошло озарение. Теплота тайного знания разлилась по телу. «Вот оно как,– подумал Старец.– Я же одинок. Мне не с кем поговорить, некого убеждать… Кажется, я понимаю людей. Их смысль – всегда быть вместе. Мне нужен человек, подобный мне. То есть не подобный, а бесподобный».