Я вжалась в грудь некроманта, с жадностью вдыхая его запах – такой родной и знакомый, но с нотками терпких трав.

Нехотя обернулась. Голова все еще кружилась, а перед глазами порхали разноцветные мушки. В ушах звенело.

– Проклятье! – выругалась я, хватаясь за голову. Новый приступ боли был сильнее всех предыдущих. Мой малыш беспокойно зашевелился, словно что-то почувствовал.

Снова скрип ступеней.

Я сосредоточилась и увидела женские туфли из грубой кожи, покрытой небрежными стежками.

Кажется, с приближением обладательницы туфель моя головная боль усиливалась.

После мой взор скользнул по длинной юбке из темной ткани и льняной рубахе, аккуратно заправленной за пояс юбки. Несмотря на то, что ткани были дешевыми, сидели они на точенной девичей фигуре идеально. Подчеркивали округлые формы, не показывая чужому любопытному взору ничего лишнего.

Я подняла голову и наткнулась на лицо девушки: высокий лоб, длинные черные ресницы обрамляют зеленые глаза, ямочки на щечках, бледные губы сливаются с кожей. Кажется, они сшиты невидимой нитью, словно их обладательница не многословна. Девушка не дурна собой, но и хорошенькой ее едва ли можно назвать. Мужчины Междуземья предпочитают брать таких в жены не для услады глаз, а для ведения хозяйства.

Голову незнакомки покрывает белоснежный платок. Странно, пророки не прячут волосы. Они считают их своей гордостью, демонстрируют всем и каждому. Или девушка и не пророк вовсе?

Ну конечно…

Ведь я уже видела ее раньше. И как только сразу не узнала?

Снова взглянула в зеленые глаза и будто увязла в тине болотной. Ноги и руки стали ватными, безжизненными валиками повисли вдоль тела.

Что за чертовщина?

Снова?!

Мысли стали вязкими, тягучими, неспешными. Мир вокруг меня стал меркнуть, превращаясь в черно-белое размытое пятно. Лишь девушка оставалась четкой. Мой взгляд был прикован к ней. Каждое ее движение отпечатывалось в сознании, оставляя неизгладимый след. Вот она потянулась пальчиками к платку, сорвала его и длинные черные волосы каскадом рассыпались по покатым плечам.

Девушка сделала шаг по направлению ко мне, и резкая головная боль заставила меня вскрикнуть. Впрочем, голос тут же растворился в черном мареве, едва сорвавшись с губ.

На лице девушки появилась тень грусти. Губы ее едва тронула извиняющаяся улыбка.

– Я знаю, что ты чувствуешь, – кивнула Катарина. – Аннушка оказалась больна. Нет, – поспешила объясниться она, – дело не в голосе. Ее голова, – пальцы Катарины едва коснулись виска, – постоянно болит. Ей осталось недолго.

Немного помолчав, Катарина добавила:

– Мне осталось недолго.

Боль не отступала. Я едва ли понимала смысл слов.

Недолго…

– Да, – подтвердила Катарина, – недолго. Аннушка добровольно вручила мне свое тело, зная о том, что в ближайшее время оно будет преданно земле. Она знала, что конец близок и не стала его дожидаться. Сдалась, – припечатала сестра.

– Если ты не покинешь тело…

Катарина рассмеялась. Ее смех зазвенел в ушах, заставив зажмуриться.

– То умру, – ответила она, качнув головой. В голосе ее сквозила неприкрытая грусть. – Твое тело не годится на роль сосуда, – добавила Катарина, бросив мимолетный взгляд на мой едва округлившийся живот. – Поговаривают, там, – пренебрежительный взмах руки в мою сторону, – девочка.

– Так говорит Аша, – подтвердила я.

Катарина удовлетворенно кивнула:

– Аша говорит правду. Она может недоговаривать то, что считает нужным, но лгать не станет.

Я была удивлена этими словами, сорвавшимися с губ сестры.

– Твоя дочь могла бы стать отличным сосудом для меня, – задумчиво произнесла Катарина. – Жаль, слишком мала…

Стиснула пальцы до боли в костяшках:

– Почему бы тебе не воспользоваться телом Хильды? Кажется, вы преследуете общие цели, – съязвила я.

Катарина усмехнулась:

– У нас разные пути. Она шла рядом лишь до тех пор, пока нуждалась во мне. Отныне у нее другой спутник.

– Ты об Алвисе, верно? Он вернулся, – догадалась я. – Это он переворошил весь погост для того, чтобы отыскать твое тело.

– Глупая, ведьма, – покачала головой Катарина. – Ты так ничего и не поняла? Любовь дурманит разум, затуманивает рассудок. Она толкает совершать необдуманные поступки, которые приводят к плачевным последствиям. Тебе ли, болотница, не знать об этом?

– Ты пытаешься его оправдать, – сквозь зубы произнесла я. – Пытаешься оправдать себя.

Катарина вздохнула, устало потерла виски. Боль терзала ее. Я это чувствовала. Она не отступала ни на миг. Лишь усиливалась, увлекая девушку за собой – обратно в сырую землю.

– Я не нуждаюсь в оправдании, – ответила Катарина, вздернув подбородок. – Оно мне ни к чему. Я не стану больше хвататься за жизнь. Не стану терзать свое сердце, сгорая в агонии снова и снова. Все это время я слепо шла за мужчиной, который меня предал. Пора остановиться.

Предал? Так вот о чем толковала Катарина…

Неужели нашел союзницу в Хильде? Но как же так? Какой прок тогда ему искать тело бывшей возлюбленной? Для чего? Чтобы забрать амулет? Если так, то почему же девушка-пророк его еще не уничтожила? Кажется, она сама была не против возвращения кровной родственницы.

Нет, здесь определенно что-то ни сходится…

– Я все еще слышу твои мысли, сестрица, – произнесла Катарина, склонив голову на бок. – Ты найдешь ответы на все вопросы, но позже. Когда придет время.

Ее голос был мягким, почти ласковым. К глазам отчего-то подступили слезы.

Проклятье! Это все из-за беременности! Определенно!

– Тебе повезло больше чем мне, – добавила Катарина. – Береги то, что тебе дорого. Храни бережно, но не прячь под замком. Ибо нет такого замка, от которого невозможно подобрать ключ.

– Неужели это конец? – в слух произнесла я, но едва ли услышала собственный голос.

– Нет, – сквозь боль улыбнулась Катарина, – это начало.

Она сделала шаг по направлению ко мне. Затем еще один. Движения ее были немного неловкими, тело пошатывалось из стороны в сторону, словно маятник. Хворь съедала девушку, не щадя.

Я невольно вытянула вперед руку. По щекам заструились соленные ручейки слез.

Разве не этого я хотела? Не этого всегда желала? Отчего же тогда так щемит сердце и болит душа?

Катарина проскользила мимо меня, улыбнувшись одними уголками чужих губ. Я вдруг поняла, что она никогда не любила это тело. Почувствовала…

Темное марево стало исчезать. Мир вновь начал обретать цвета и краски. К горлу подступила тошнота и я, дабы не упасть, обхватила что-то рукой. Кажется, это били перила. Ну конечно. А вот и домик Аши, и крыльцо, на котором замерли Эстер, Кроу и Хильда. Для них время словно остановилось, замедлило свой бег.