– Мусор, мусор! Всё, чем набит ваш дом – мусор! Ладно, пошли, всё равно ты ничего не понимаешь!

Я резко повернулась и вышла из комнаты. Зачем я приехала в этот мещанский дом? Я не знаю. Дом моего родного отца. Как звучит-то…

Мы молча спустились по лестнице. Я успела увидеть, что отец и его жена о чем-то тихо, склонившись головами друг к другу, переговаривались в углу большой кухни, находившейся рядом с гостиной и отделенной от нее высокой барной стойкой из светлого дерева. Если бы здесь не было столько лишних вещей, возможно, дом бы был красивым. Но мое сердце эколога просто не выдерживает, когда я смотрю на лишние, ненужные, бессмысленные украшения, их в десятки раз больше, чем нужно, чтобы на самом деле украсить свой дом, в таком количестве это не украшает, а обезображивает.

– Что ты такая хмурая? – спросил отец.

Я промолчала. Какой смысл это ему объяснять?

– Ладно, садись, – он неопределенно махнул рукой. – Выпьем чаю, расскажешь, как ты живешь.

Дома он был совершенно другой. Как будто вдруг резко отдалился. Или это мне кажется, потому что я устала, хочу спать, переполнена противоречивыми чувствами?

– Я поеду в гостиницу, – сказала я.

Отец внимательно посмотрел на меня.

– Ну-ка, пойдем, поговорим.

Во-первых, не надо мне говорить «ну-ка», во-вторых, я всё как-то вообще не так себе представляла. Мне и в голову не приходило, что он богатый – почему не приходило, не знаю, но это многое меняет, наверное… Или я уже совсем ничего не понимаю.

Я молча прошла за ним в дальний угол огромной гостиной. Мне показалось, что углов в ней гораздо больше, чем четыре. За мной неожиданно увязался Йорик, опять взял меня за руку.

– Йор, подожди немного, – попросил отец.

Я посмотрела на мальчика.

– Она сказала, что я собираю мусор, – пожаловался он отцу, крепко держа меня за руку.

– Тысячи корабликов, – пояснила я.

– Шестьсот тридцать восемь, – поправил меня Йорик.

– Я рада, что ты так хорошо говоришь для своего возраста и так хорошо считаешь, но это засорение земли, понимаешь?

Отец улыбался, как будто мы говорили о чем-то очень хорошем.

– А я? – спросил он. – Тоже мусорщик?

– Мусорщики убирают мусор, а вы тащите его себе в дом.

– Я произведения искусства собираю, Машенька, – мягко сказал отец, и мне стало чуть неловко. Если бы он спорил, ругался, мне бы было легче.

– Здесь не всё произведения искусства, – упрямо ответила я.

– Ты не уедешь сегодня? – Йорик смотрел на меня с восхищением, смысла которого я не понимала.

– Ты понравилась Марусе, ты понравилась Йорику, ты понравилась мне… – проговорил отец. – Зачем же тебе уезжать? Пожалуйста, ночуй у нас. Наверху есть прекрасная комната, белая комната для гостей, в ней никогда никто не спал. У нас вообще гостей не так много бывает.

– Почему?

Отец пожал плечами.

– Собираемся где-то в другом месте. Ольга любит путешествия. А я не люблю, когда дом наводняется чужими людьми. Пошли, – он взял меня за руку, крепко и спокойно, и повел на кухню.

Мы уселись там – хорошо, что не на кожаном диване! – за большим прямоугольным столом из выбеленного дерева. На кухне было чуть уютнее, но тоже всё было увешано, уставлено каким-то фигурками, расписными тарелочками, картинами, даже гербами.

Я мысленно отправила всё в утилизатор, универсальный, который переработает всё ненужное и вредное в… чистую воду, скажем, или в энергию. И отхлебнула негорячий чай.

– Ешьте, я сегодня купила в… – Ольга произнесла какое-то иностранное название, подвигая ко мне корзиночку с витыми ватрушками. – Вы простите, Маша, что я так напряженно вас приняла. У меня сегодня не очень со здоровьем, к вам не относится. – Она опять улыбнулась.

Родители учили меня за словами, которые говорят люди, слышать настоящий смысл, то, что они на самом деле хотят сказать. Некоторые просто не умеют выражаться искренне, некоторые не хотят, считают, что всегда надо быть в маске и в форме… Учили когда-то давно, когда я была совсем маленькой, я этого не помню, но я же откуда-то это знаю. Возможно, этому учила бабушка, у которой я проводила четверть года и приезжала «другой», как всегда смеялись родители.

Вот и сейчас я попробовала понять, что же на самом деле имеет в виду жена отца. Может, я сама пришла такая настороженная и недобрая, что все придумала? И она рада меня видеть, нет на ней двух масок, она нормальная и даже приятная… Ведь Йорик – такой приятный и милый ребенок, не может быть у такого ребенка злой и неискренней матери.

– Оставайся, – сказал отец. – У вас не коллективный билет?

– Кажется, нет.

– Значит, его легко можно сдать. А если и коллективный!.. Пусть пропадает, возьмем тебе новый. В воскресенье можно поехать на охоту.

– Куда? – переспросила я, думая, что ослышалась.

– На охоту! Тут такие у нас места…

– Ты охотник, – уточнила я, больше всего желая, чтобы он возразил.

– Больше Оля, я – так, любитель. У нас в области стала вдруг популярна женская охота, даже клуб образовался. Жена губернатора создала.

Я молча слушала. Самое ужасное, что мне активно не нравилось, как живет отец, не нравилось то, что он говорит, а сам он – нравился. Очень приятный, располагающий к себе, спокойный, уверенный, не наглый, умный. Такие хорошие внимательные глаза, добрая улыбка… Хотелось сесть к нему поближе, всё рассказать, пожаловаться… На что? На что мне жаловаться? На одиночество в полной семье? На то, что никак не встречаю настоящую любовь? На несправедливость мира? На экологическую катастрофу? На всё вообще. И чтобы он обнял меня за плечи и сказал: «Маняша, всё будет хорошо…» Кто из двух моих отцов это говорит? Я вздрогнула и открыла глаза. Кажется, я начала засыпать.

– Спать, спать, без разговоров!.. – Отец на самом деле обнял меня за плечи. – Будешь допивать чай? Я тебе чашку наверх отнесу. Ванная прямо в комнате. Тебе понравится. Мы, когда комнату строили, еще думали: ну и кто там будет жить? Теперь понятно, кто… – Всё это он договаривал уже по дороге.

Йорик всё это время шел за нами и держал меня за длинную юбку. У меня мелькнула мысль – где же пакет с моей одеждой, залитой вином? Будет неприятно, если отец это увидит.

– Йор, прощайся с Марусей. Он у нас ночная птичка, очень тяжело со школой. Не встает к первому уроку. Возим его к третьему, ничего, привыкнет с годами.

Очаровательный мальчик весело помотал головой.

– Не-а.

Такой же спокойный, как отец, благожелательный, приятный, огромные добрые глаза, которые смотрят на меня с восхищением. И это не чужой