«Я думала, он наш человек», - сказала Эйлин.

«Поначалу мы тоже так думали. Притащили его сразу после первого убийства, допросили вдоль и поперёк, но он оказался чист как стёклышко. Поговорили с ним ещё раз после второго, и ещё раз после третьего. Алиби длиной в милю. Мы должны были предупредить тебя о нём. Легко обознаться, как у тебя и вышло. Как вообще дела в остальном?»

«Я чуть не лишилась девственности, но Альварес выручил меня.»

«Кого он послал?»

«Парень по имени Ортис. Наркоотдел.»

«Хороший человек. Выглядит на восемнадцать, не так ли? Ему почти тридцать.»

«Ты мог бы сказать, что мне помогут.»

«Мы просто полны хитростей», - сказал Шэнахан и улыбнулся.

«Ты собираешься обосноваться здесь?» - спросила Эйлин.

«Нет. Я буду снаружи. Наблюдать, ждать.»

«Кто подправил твои волосы?» - спросила она.

«Хамелеон», - сказал он и усмехнулся.

«Надеюсь, ты видишь через этот глаз.»

«Я прекрасно вижу.»

«И я надеюсь, что наш мужик не захочет заниматься армрестлингом», - сказала она, взглянув на гипс.

Через весь зал в бар возвращалась Энни. Она подошла к тому месту, где стоял Ларри, положила четыре доллара на барную стойку и сказала: «Твоя доля, приятель.»

«Спасибо, милая», - сказал он, - «очень признателен», - и сунул купюры в карман рубашки, решив, что эти четыре составляют двадцать процентов от того, что она получила за свой последний трюк. Люблю честных проституток, подумал он и тут же подумал, не обманула ли она его.

Энни подошла к тому месту, где сидели Эйлин и Шэнахан.

«Ваш светловолосый друг пошёл домой», - сказала она. «Сел в автобус на углу.»

«Ничего страшного», - сказала Эйлин, - «я всё ещё жду подходящего мистера.»

Энни кивнула и подошла к столику в другом конце комнаты. Она пробыла в одиночестве не более минуты, когда рядом с ней сел крупный чернокожий парень.

«Ей нужна помощь», - прошептала Эйлин.

«Выведи её на улицу», - сказал Шэнахан, а затем сразу же поднялся и сказал достаточно громким голосом, чтобы все в баре услышали: «Увидимся за углом, дорогая.»

Эйлин подошла к Энни и чернокожему мужчине.

«У меня однорукий бандит в машине за углом», - сказала она. «Он ищет трио для рукоделия: я за рулём, он посередине, и мы обе дёргаем его причиндал, пока объезжаем вокруг квартала. Тебе интересно получить дайм за десять минут работы?»

«Даймы складываются», - сказала Энни и тут же поднялась на ноги.

«Поторопись назад, слышишь?» - сказал чернокожий.

«Мне не понравилась вся эта стрельба», - сказал Квентин Форбс, выглядя надутым. На нём всё ещё были платье, колготки и туфли на низком каблуке, которые он надевал, когда вёл универсал, но длинный белокурый парик был перекинут через ручку деревянного стула с перекладинами. «Не было никакой необходимости в таком насилии, Элис. Я неоднократно предупреждал тебя...»

«Это была всего лишь страховка», - сказала она и пожала плечами.

«Костюмы - вот вся страховка, которая нам необходима.»

«Костюмы были дерьмовые», - сказала Элис.

Она была красивой маленькой блондинкой лет тридцати, с голубыми глазами и губами в форме «бантика Купидона», идеальными ногами и грудью, ростом в четыре фута два дюйма и весом в семьдесят один фунт. В цирке её называли Крошкой Элис. Это очень нравилось мужчинам-гомосексуалистам. Она переоделась из клоунского костюма, который был на ней во время двух последних налётов, и теперь была одета в тёмно-зеленое платье и туфли на высоком каблуке. Для Форбса она выглядела дико сексуально.

«Ты хотел, чтобы копы подумали, что три отдельные банды детей грабят эти магазины?» - спросила она.

«Я хотел запутать копов, вот и всё», - сказал Форбс. «Если ты хочешь знать, что я думаю, Элис, то я думаю, что именно твоя стрельба навела их на нас, вот что я думаю.»

«Мы должны были их прикончить», - сказала она. «Если бы ты не начал сигналить...»

«Я посигналил, чтобы предупредить вас. Как только я увидел, что они выходят из задней комнаты...»

«Надо было их прикончить», - повторила она и, достав из сумочки тюбик помады, подошла к зеркалу на стене.

«Смысл костюмов», - настаивал Форбс, - «в том, чтобы...»

«Весь фокус в том, что ты хотел надеть платье», - сказала Элис. «Думаю, тебе нравится быть в платье.»

«Да, это так», - сказал Форбс. «Впервые за более чем месяц я надел женские колготки.»

«Хвастун», - сказал Корки.

Она была чуть выше Алисы, что для лилипутки не слишком удачно, но зато красивее - нежная, тонкокостная, почти восточная. Она тоже переоделась в уличную одежду - чёрную юбку и белую шёлковую блузку, розовый свитер-кардиган, туфли из лакированной кожи на высоком каблуке. Она была похожа на миниатюрную молодую Дебби Рейнольдс (Мэри Фрэнсис Рейнольдс, американская актриса и певица – примечание переводчика).

Двое мужчин, участвовавших в ограблении, сидели за столом, всё ещё в своих клоунских костюмах, и пересчитывали деньги.

«Здесь пять тысяч», - сказал один из них.

Голос высокий, в очках, карие глаза за ними внимательно смотрят. Его звали Вилли. В цирке его называли Вилли Винки. В следующем месяце он будет в Венисе (город в округе Сарасота – примечание переводчика), штат Флорида, репетировать перед сезоном. Сегодня вечером он помогал складывать и пересчитывать деньги из четырёх ограблений ну, вообще-то, из трёх, поскольку на последнем они не нашли ничего, кроме копов. Идея с ограблениями принадлежала Форбсу, но Корки была тем, кто уговорил Вилли пойти с ними, сказав, что это будет хороший способ быстро подзаработать в межсезонье. Корки была его женой, а Элис - её лучшей подругой. Это заставило Вилли занервничать. Элис была единственной, кто сегодня в кого-то стрелял. Остальные стреляли из пистолетов поверх голов владельцев магазинов, как велел им Форбс.

«Вот что мы должны сделать», - обратился Вилли к другому человеку за столом, - «мы оба должны пересчитать каждую стопку.»

Его руки вспотели. Он всё ещё очень нервничал из-за всего этого. Он был уверен, что в любую минуту сюда ворвётся полиция. И всё из-за Элис. Он никогда не слышал, чтобы карлик сидел в тюрьме. Или на электрическом стуле. Он не хотел быть первым в истории.

«Могу ли я доверять вам, мелким мошенникам, в том, что вы произведёте честный подсчёт?» - спросил Форбс.

«Ты можешь помочь пересчитать, если хочешь», - сказал другой мужчина за столом.

Он был старше других карликов, ниже ростом и хрупче даже женщин. Его звали Оливер. В цирке его называли