Государство, построенное сталинской Коммунистической партией, оказалось достаточно прочным и продержалось еще два поколения (хрущевская и брежневская эпохи). Когда я уезжал в 1977 году, Советский Союз казался мне монолитной и безжалостной силой, которая обречена непоколебимо стоять многие столетия. Но я ошибался. СССР распался и рухнул в 1991 году. Когда я побывал на родине в 1992 году, впервые после отъезда, то не узнал страну: моему взору предстало несостоявшееся государство, которое, собственно, и было таковым. В 1990-е годы Россия продолжила двигаться по дезинтегративной траектории – в 1993 году сторонники президента устроили уличные бои со сторонниками парламента, а здание последнего было обстреляно из танков. В следующем году началась Первая чеченская война.

Социальный распад: социологические и психологические подходы

Сказанное выше подводит нас к основным вопросам этой главы: чем объясняется социальный распад? почему распадаются государства? как начинаются гражданские войны?

При рассмотрении этих тем обычно выбирают один из двух противоположных подходов. Социологический подход заключается в том, чтобы игнорировать судьбы отдельных людей и полностью сосредоточиться на безличных социальных силах, которые подталкивают общества к распаду. Но многие люди (не социологи) воспринимают такой подход как неудовлетворительный. Они хотят знать, кто несет ответственность. На ком лежит вина за французскую революцию? Это Людовик XVI виноват? Или Мария Антуанетта? Или Робеспьер?

Альтернативой социологическому подходу является анализ ошибочных поступков, совершенных правителями, будь то Людовик XVI, Нерон или Горбачев. Эта точка зрения восходит к теории великих исторических личностей, особенно популярной в девятнадцатом столетии, но до сих пор вполне приемлемой для ученых мужей, политиков и широкой публики.

Крайней версией этого подхода является психоистория 182, которая применяет психоанализ Фрейда для выяснения эмоциональных истоков поведения конкретных лидеров. Этот «клиофрейдизм» – лженаука. Наука выдвигает теории, а затем собирает данные для их проверки. Псевдонаука переворачивает данный принцип. Как пишет историк Хью Тревор-Ропер в рецензии на книгу Уолтера Лангера «Разум Адольфа Гитлера», «[психоисторики] движутся в противоположном направлении. Они выводят факты из своих теорий; это означает, что факты отдаются на милость теории, отбираются и оцениваются в соответствии с какой-либо теорией, даже изобретаются в поддержку этой теории»183.

Разум другого человека – загадка: мотивы другого, намерения и побуждения к действию тем или иным образом редко поддаются пониманию. Мы зачастую не понимаем собственных мотивов, так с чего бы нам разбираться в чужих? Поэтому читателя не должна удивлять моя оценка клиофрейдизма, который я считаю глубоко ошибочным. Как неоднократно утверждалось в этой книге, мы не сможем понять социальные траектории, не проанализировав прежде, как работают социальные структуры власти.

В то же время я согласен с тем, что роль личности может иметь значение. Хотя правители сильно ограничены социальными структурами, в рамках которых они действуют, у них все же есть некоторая свобода к выстраиванию траекторий развития государств, им подвластных, особенно при поддержке сплоченных сетей, что трудятся для достижения общей цели. Мы поговорим о роли отдельных личностей позже, в последней главе книги, где я буду рассматривать частные «истории успеха» – истории обществ, которые угодили в революционную ситуацию, но сумели выйти из нее без большого кровопролития. Позитивная роль «просоциальных» лидеров становится наиболее заметной, когда этим людям удается уверенно вести корабль государства по бурным водам.

Пока же будем придерживаться социологической точки зрения, ведь нам важнее осознать, с какими социальными силами приходится бороться лидерам, чем проникнуть во внутренний мир этих людей. Без такого понимания, обусловлено ли оно клиодинамикой или неким интуитивным постижением социальной динамики со стороны одаренного политика, мы не сможем самостоятельно отыскать выход из кризиса.

В последние несколько десятилетий социологи приложили немало усилий для изучения причин и предпосылок гражданских войн. Они подходят к этой теме исследований с сугубо научных позиций, накапливают большие наборы данных и проводят процедуру статистического анализа. В Скандинавских странах расположены два важных центра таких исследований – Институт изучения проблем мира в Осло (Норвегия) и факультет исследований проблем мира и конфликтов в Уппсальском университете (Швеция). В США наиболее влиятельным исследовательским проектом такого рода является Целевая группа по политической нестабильности (PITF). Этот проект, финансируемый Центральным разведывательным управлением, начинали когда-то Тед Роберт Гурр из Мэрилендского университета, Джек Голдстоун из университета Джорджа Мейсона и еще около двадцати ученых. (Голдстоун – один из «отцов» структурно-демографической теории, лежащей в основе этой книги.) Член PITF Барбара Уолтер, политолог из Калифорнийского университета в Сан-Диего, опубликовала в 2022 году книгу под названием «Как начинаются гражданские войны и как их остановить», в которой резюмируются идеи проекта PITF и объясняется, каковы их ценность и польза для Соединенных Штатов Америки. Давайте посмотрим, какие выводы этого исследования пригодны для нашего обсуждения распада государств и причин гражданских войн.

Как начинаются гражданские войны

Лучший показатель того, суждено ли стране столкнуться с насильственным внутренним конфликтом в следующем году, – наличие или отсутствие такого конфликта в текущем году. Это «предсказание» просто вытекает из очевидного факта: гражданские войны имеют свойство затягиваться на долгие годы, но отсюда нельзя узнать, почему они, собственно, начинаются (и чем заканчиваются). Интересный для политиков вопрос заключается в том, можно ли предсказать начало гражданской войны, скажем, на два года вперед. Насколько велика для конкретной страны, в которой сейчас царит мир, вероятность того, что спустя два года мир сохранится – или же она скатится к гражданской войне?

Чтобы ответить на этот вопрос, проект PITF собрал данные по политической нестабильности во всех странах мира с 1955 по 2003 год и разработал статистическую модель, связывающую характеристики конкретной страны с вероятностью начала гражданской войны. Результаты этого исследования были опубликованы Голдстоуном и его соавторами в 2010 году 184. Ученые установили, что модель способна предсказывать возникновение нестабильности с 80-процентной точностью. Неожиданно выяснилось, кстати, что исследователи проверяли около тридцати различных индикаторов, но модели достаточно знать всего три или четыре характеристики отдельно взятой страны, чтобы достичь такого уровня точности.

Первая и самая важная характеристика – тип режима. Здесь исследователи PITF опирались на проект Polity IV, в котором страны располагаются на шкале от автократии к демократии в диапазоне от минус десяти до плюс десяти баллов, с использованием таких показателей, как конкурентоспособность политического участия и найма руководителей, а также ограничений должности главы исполнительной власти 185. Каждая страна в данный год (например, Зимбабве в 1980 году) классифицируется как полная демократия (оценка около десяти баллов), полная автократия (оценка около минус десяти баллов), частичная автократия (оценка от минус десяти до нуля баллов) или частичная демократия (оценка между нулем и десятью баллами)186. По проекту PITF введено дальнейшее различение частичных демократий на страны с фракционностью и без нее. Фракционность – это «резко