Вчера Медану удалось воспользоваться дядюшкиной озабоченностью делами и под благовидным предлогом вырваться на Аттану. Ранним утром он прибыл в космопорт Квэра. Путь до Кварталов Семи Ветров Медан преодолел пешком, наслаждаясь с набережной видом Верхнего Города с высокими башнями на склоне горы, и полосой тумана, который чётко отделял Старый Квэр от Нового. В чистом небе сияла Аркана — белая звезда системы, справа от неё чуть ли не полнеба занимал месяц Таораса — газового гиганта, вокруг которого и вращалась планета.

Панорама Квэра и морской воздух немного улучшили скверное настроение Медана, которое дядя отравлял последние две декады. Но намного сильнее дядюшкиной “заботы” его беспокоила внезапно проявившаяся болезнь сестры. Медан даже отправил два письма Знахарю, хоть и понимал, что это бессмысленно: этот иссэ не станет принимать письма от тона. Но все же он ждал и надеялся.

По дороге на Аттану он постоянно смотрел на варлат, ожидая ответ от Знахаря, но матричный браслет предательски молчал. По прибытию в Квэр Медан сделал ещё одну попытку: написал хорошей подруге Мерджи, Джесс. Он надеялся, что секретарша Модьйоса не останется в стороне и сможет как-то повлиять на ситуацию.

“Дранговы законы! Мы ведь почти ровесники, Верон старше меня всего на два года, а Йен — на три. Но они могут распоряжаться своей жизнью, а мы с Мерджи вынуждены зависеть от дяди! Семь месяцев до получения статуса тира. Два дня назад они казались мне маленьким сроком, а теперь это — целая пропасть. Если бы я был старше хотя бы на год! Тогда бы я мог решить всё сам, а не впутывать Йена и Верона в это дело!”, — думал он, скрываясь под капюшоном плаща от мелкого моросящего дождя, который не редкость в Квэре.

“Но всё равно я сделаю всё, чтобы спасти Мерджи! Я не позволю ей умереть как наша мать! Конечно, дядя — верховный посол Мирама, но Йен всё же не просто наследник одного из пяти главных домов венедов, но и иссэ! Четыре их дома, — Модьйос, Нэгг, Грэззол и Джай, — стоят у руля власти Раудана со времён Коллапса. Да и Верон не простой лановец, а тоже будущий иссэ. Его тётка — последний верховный монарх Лана, у неё нет наследников, и кто знает, как скоро она передаст свой трон, а с ним и звание верховного посла Лана Верону. Их народ славится изобретательностью и трудолюбием, а технологии помогли всему Раудану. Верон тоже пользуется уважением в Совете. Он уже заканчивает школу становления духа и до звания иссэ ему рукой подать. Хотя с этим званием он уже не сможет заниматься исследованием космоса. Будет жаль потерять его дар находить пригодные для жизни планеты, да и изобретать разные штуковины ему тоже будет некогда…”

Весёлая толпа гуляк прошла мимо Медана, и один из них задел его плечом, возвращая к насущным делам.

“Ох, Оды, о чём я думаю?! Сейчас мне надо обсудить с ними совсем другие вопросы. Только… Где они?”

Он посмотрел вверх, на вывеску. Паб “У Глода” приветливо подмигивал весёлыми неоновыми огнями.

Это заведение было известно далеко за пределами Аттаны, поэтому Медан, как всегда, забронировал столик заранее. Днём в пабе было немноголюдно, но с первыми звёздами начнётся аншлаг, поэтому все желающие сюда попасть с утра активно бронировали места. Когда в городе планировался какой-нибудь праздник, то о резерве стоило беспокоиться за декады, а то и несколько месяцев.

Медан высветил на варлате местное время: он не опоздал, как всегда. В Раудане действовал стандартный календарь, подогнанный под время Тэтаса. Для юридических и политических целей это было удобно, но Верон, когда изучал былые системы времяисчислений на разных планетах, порой жаловался, что подгонка под один шаблон убивает индивидуальность.

Медан осмотрелся, выискивая друзей в толпе. Без него Расмор и Йен в паб не заходили. Всё потому, что молодой тон пользовался у Глода особенной привилегией, которой не было даже у иссэ.

Когда-то Мерджи помогла с реконструкцией паба и благодаря её инновационному проекту Глод теперь мог раздвигать стены и расширять своё заведение, увеличивая свободные места и предоставляя посетителям лучший вид на центральную площадь и сцену Нижнего Города. Потому для Мерджи и Медана у хозяина всегда находился свободный столик.

“А ведь ей было всего пятнадцать, когда она это придумала”, — с грустной улыбкой подумал Медан, оглядывая паб, похожий на гигантскую спиральную раковину.

Среди шума толпы он расслышал топот и знакомые голоса, поэтому не удивился, когда на его плечо легла рука.

— Привет, приятель! — сказал немного запыхавшийся Йен за его спиной.

— Извиняй, мы маленько опоздали, но бежали как могли! — отозвался слева и снизу звонкий баритон Верона.

Медан обернулся и поприветствовал друзей.

Йен Грэззол, самый молодой иссэ Совета и глава Тивейского университета хоть и не был ловеласом, но всегда притягивал к себе женские взгляды. Тёмноволосый, высокий и худой, как и все венеды, Йен отнюдь не был обделён красотой: его белоснежной коже, фиалковым глазам и пышной шевелюре завидовали многие красавицы Раудана. Одежду он подбирал под цвет радужки, но не слишком вычурную. Йен не следовал за модой, но слушал советы своего стилиста. Вот и сейчас скромно красовался в серо-зелёной рубахе до колен и чёрных штанах, подпоясанный тонким ремнём с изумрудами на концах. На плечах — фиолетовый плащ, а на ногах тёмно-зелёные мокасины из мягкой кожи.

Верон Расмор на родной планете считался высоким, но Медану доставал только до локтя. Выбритые виски и нижняя часть затылка были данью Верона самым известным первооткрывателям: Замиру и Хикаро. Оставшиеся жёсткие чёрные волосы Верон заплетал в косу, которая достигала лопаток. Ровный лоб, высокая переносица и мощный нос были типичными для династии Расморов — умных и талантливых изобретателей.

Из одежды лановец предпочитал традиционную чёрную рончу — длинную куртку из плотной ткани с ажурными узорами металлических нитей. На Лане обожали кузнечное дело и постоянно совершенствовались, изобретая новые способы ковки и выплавки. Отдельно стояли гранильщики и камнерезы, которые устраивали целые состязания по инкрустированию самоцветами не только предметов интерьера, но и одежды. Ювелирные выставки Лана были одним из событий Раудана, которые посещал весь Совет. Ронча Верона имела украшения из платины и оникса — его любимых металла и камня. Но большая часть этой красоты скрывалась под чёрным дорожным плащом. Из-под плаща были видны грубые штаны и высокие ботинки.

— Ну что, пошли внутрь? — сказал Верон, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу и кутаясь