Все его богатства — это отмытые деньги, полученные от колоний Зэввотов! — резко ответил Медан, натянувшись, как струна. — Это — украденное наследство у меня и Мерджи! Дяде плевать даже на свою кровную родню, что тут говорить про народ! Он ничем не помог нашей матери, списал со счетов сестру, я следующий! Если я ничего не предприму, чтобы её спасти, то великому роду Зэввотов настанет конец!

— Вы прямой потомок Моргвана? — удивился Уоррен, уже сожалея что согласился на эту встречу. Он не собирался иметь с этим домом ничего общего.

— Мы с сестрой последние Зэввоты, — сказал Медан. — Я не могу её потерять.

— Вы ей так дорожите?

— Что за странный вопрос? — Медан с удивлением покосился на доктора и снова отвёл взгляд. Его плечи опустились, пальцы снова сплелись в замок. Гость явно старался взять себя в руки.

— Мерджи… Она самое дорогое, что у меня есть. Я готов отдать всё наследство отца взамен на помощь, но я не могу потерять Мерджи. Вы её не знаете, но она добра, умна и очень талантлива! Даже построила для меня башню в Квэре, которую назвала Найетт. В честь матери.

Медан горько рассмеялся и прикрыл глаза рукой. Уоррен молчал, не мешая и не перебивая. Он понял, что гостью просто хотелось выговориться, излить наболевшее на душе за долгие годы.

— Моё детство было одним сплошным кошмаром, — тихо заговорил Медан. — Я всю жизнь оберегал Мерджи. Она не помнит нашу мать во время припадков безумства только потому, что я прятал её… Знаете, это было очень страшно, доктор… Представьте, что человек, который был для вас всем миром, олицетворением любви, в один прекрасный день не узнаёт ни вас, ни родную дочь, кричит от ужаса, а затем кидается на вас с острой заколкой в руках, желая убить, потому что вы не её любимый сын, а чудовище… Я долго не мог понять, почему мать так резко поменялась. Как любой ребёнок видел проблему в себе. Отца не было, дядя исчезал, едва у матери начинался припадок. Он даже врачей и санитаров приставил к ней не сразу, а после того, как мать изуродовала прислугу и об этом узнал весь Хоттингар. Словно хотел, чтобы она нас…

Гость осёкся и замолчал.

— Сколько вам было лет? — тихо спросил Уоррен, поставив руки на стол и опираясь подбородком на сплетённые пальцы.

— Пять, — хмуро ответил Медан.

— Вы с сестрой близнецы?

— Я на три минуты старше.

— Понятно.

Уоррен положил очки на стол, встал с кресла и подошёл к бару. Взяв бутылку виски и два хрустальных стакана, он налил себе и Медану, после чего аккуратно отодвинул чайный сервиз и поставил выпивку на стол.

Гость всё это время сидел, скрыв лицо в ладонях.

— Мать не единожды пыталась вас убить?

Медан опустил руки и посмотрел на Уоррена с откровенным недоумением, как на человека, сказавшего глупость.

— Конечно, нет! — фыркнул он, затем взял стакан и осушил его одним глотком.

— А сестру?

— Я прятал её, — ответил Медан.

— Понятно.

Уоррен выпил свой виски и разлил в бокалы заново.

— Хотите узнать, почему я решил изучать нейрохирургию? — обратился он к Медану.

Тот вопросительно приподнял бровь.

— Моя жена страдала похожим недугом. Я поклялся вылечить её, но не смог сдержать слова, — сказал Уоррен, невидяще глядя на узор стакана. — По сей день я спрашиваю себя: почему с женщинами всегда так сложно?

— Они очень чувствительны, — негромко ответил Медан. — Я всю жизнь оберегал такую и понимал, как сохранить её хрупкий баланс. В результате она стала одним из лучших архитекторов, которых когда-либо знала Аттана.

— Я был в Поднебесных Чертогах, — сказал Уоррен, снова вызвав у гостя удивление. — Видел башню Найетт.

— А башню Ивахо? — спросил Медан.

Уоррен удивлённо поднял брови.

— Видел. Голубая такая, почти на окраине Верхнего города, на самом склоне горы, если мне не изменяет память. Почему вы о ней спросили?

— Мать меня сбросила оттуда, когда дядя привёз её на Аттану лечиться. Мне было шесть.

От изумления Уоррен едва не выронил стакан.

— Она одна из самых высоких в Квэре! Как вы выжили?!

— Мне повезло, меня спасли. Кайлас Аскорд, если вам знакомо это имя. Я до сих пор помню, как падал спиной вниз и думал только об одном: чтобы следом за мной с балкона не вылетела сестра. Я не сразу осознал, что меня поймали и положили на кровать в другой башне. Но я прекрасно помню тот момент, когда Кайлас привёл ко мне Мерджи, живую и невредимую. Мать её не нашла.

Уоррен тяжело вздохнул. Не такой беседы он ожидал.

— Вам и вашей сестре очень повезло, — тихо сказал он, отпив виски. — А моей дочери — нет.

Медан посмотрел на Уоррена с хмурым ожиданием.

— Жена задушила её прежде, чем покончить с собой. Такова цена моей крупнейшей ошибки. Мог ли я этого избежать? Да. Наверно. Но я не послушал лучшего друга, который предупреждал меня о неизлечимости болезни. Я решил, что справлюсь, и я ошибся.

Уоррен налил полный стакан виски и выпил под тяжёлое молчание гостя.

— Скажите мне, уважаемый тон Гу… Зэввот, — Уоррен пристально смотрел на Медана. — Зная эту горькую правду, вы по-прежнему хотите доверить жизнь и здоровье вашей сестры человеку, который однажды потерпел на этом поприще неудачу?

Медан взял со стола свой стакан, осушил его и решительно кивнул, глядя Уоррену в глаза.

— Вы — моя единственная надежда, доктор Уоррен. Всё, что я могу вам предложить сейчас, — это Тивейский университет со всеми его разработками. Но как только я стану тиром и войду в права наслед…

— Когда станете, тогда и поговорим об оплате, — обрезал Уоррен, надевая очки и закрывая бутылку.

— Значит, вы согласны? — Медан посмотрел на него глазами, полными надежды.

— Эх! — Уоррен решительно встал и опёрся руками на стол. — У вас какой корабль?

— Тивейский двухместный челнок. Там есть место для пассажира и отделение для багажа.

— Тогда дайте мне полчаса на сборы.

***