– Это пленный, товарищи, пленный! Наш советский гражданин, который служил немцам. Поймал его и привел милиционер.

Корзуну было мучительно стыдно за то, что у него связаны руки за спиной, что он сидит без сил, конвоируемый милиционером. Он шел к своим почти сутки совсем не для этого, цель у Корзуна была совсем другая. И теперь он с трудом простонал при виде высокого парня с черными ромбами лейтенанта, неуклюже пытаясь взмахнуть связанными руками:

– Товарищ лейтенант! Вы-вы-слушайте м-м-меня! П-п-прошу!

– А ну стой. – Пашутин со всей силы дернул за воротник плаща вверх, и инженер неловко повалился прямо к сапогам Соколова.

Тот наклонился и помог седому мужчине подняться. Участкового вежливый жест вывел из себя, глаза у него налились кровью:

– Товарищ командир! Это же предатель! Он работал инженером на немцев в Речице на железке! Вот и пропуск немецкий я нашел у него кармане. – Участковый вытащил из перемазанных в грязи брюк карточку с расплывшимися надписями на немецком и отдал Соколову. Тот вчитался в текст, действительно, удостоверение инженера.

А разозленный партизан не унимался:

– Мы в болоте живем, семьи не видим уже несколько лет. А он там пристроился в тепле! Раньше он был главным инженером и человеком, а в войну немцам продался за кусок хлеба!

– Подождите, не кричите, – остановил милиционера Соколов.

Седой мужчина еле стоял на ногах, от волнения он заикался и никак не мог сказать внятно, договорить что-то важное.

– Вы действительно главный инженер Речицкого железнодорожного узла?

– Да. – Изуродованные пальцы мужчины впились в рукав комбинезона. – К-к-корзун Мих-хей П-п-петрович, я инженер, да! И там важное! Выслушайте меня! К-к-ка-ка-как вас зовут?

– Соколов Алексей Иванович, командир танковой роты.

В разговор вмешался участковый:

– Вы же видели пропуск. Он прихвостень немецкий, полицай. А вы слушаете его сказки! Его надо расстрелять без суда и следствия по законам военного времени. А вы, как красный командир, должны возглавить военно-полевой суд.

Соколов отшатнулся:

– Товарищ Пашутин, вы здесь власть, вы участковый. Я военный человек, командир Красной армии, выполняю приказы командования. Моя задача была освободить мост и деревню, и я это сделал. А расстрел, военный трибунал – это… я такими делами не занимаюсь. Вы хотя бы дайте сказать человеку.

Предложение возмущенного Пашутина Алексея шокировало, одно дело – стрелять в немцев, отдавать приказы во время боя. А здесь от него требуют расстрелять немощного, трясущегося человека. Пускай даже он и работал на немцев, за это суд может его отправить в тюрьму, трудовые лагеря, но расстрел… Это бесчеловечно!

Сбоку раздался сиплый голос Завьялова:

– Правильно Алексей Иванович говорит, не надо торопиться. И на войне надо людьми оставаться. Выслушаем человека, а дальше уже решим, как с ним поступить. Деревня освобождена, теперь здесь советская власть, значит, и советские, гуманные законы.

К спорящим присоединился и Кирилюк:

– Да, говорите, товарищ Корзун. Расскажите все по порядку.

Все уставились на бледного, дрожащего мужчину. Тот уже отдышался, немного пришел в себя, и говорить ему было гораздо легче.

– П-п-послушайте, товарищи военные! Там в Речице немцы заминировали вокзал, я сам лично видел, как саперы готовят ячейки для взрывчатого материала. И потом их электрики провели силовые кабели в подвал гостиницы. Они меня вызывали, чтобы разобраться с распределителем. Электричество им нужно в подвале, чтобы там установить пульт управления снарядами. Как только я узнал, что наши форсировали Днепр, я сразу понял, что задумали немцы! Они хотят взорвать город перед отступлением, вокзал, железнодорожные пути. Уничтожить город до основания! У нас же крупная узловая станция, есть ремонтное депо, и рядом расположен автотракторный завод. Люди, люди погибнут! Останутся без воды, без электричества. Вы должны пойти со мной, я покажу, как обезвредить пульт на вокзале!

Завьялов, Соколов, Кирилюк испытали шок от услышанного. Если немцы взорвут важные инженерные объекты, то Красная армия будет обескровлена. По железной дороге не отправить санитарный эшелон, не получить горючее для машин и танков. Эти взрывы не только разрушат город вместе с местным населением, но и замедлят наступление советских войск, дадут немцам время, чтобы подготовить мощную контратаку.

– А если они там оставят в подвале сапера-смертника? – сказал Кирилюк. – Я слышал о таких, у японцев их называют «камикадзе». Это те, кто готов умереть сам и уничтожить взрывом огромное количество противников. Если смертник нажмет на кнопку, когда войска войдут в город? Он же может уничтожить сотни тысяч бойцов!

Завьялов с Соколовым переглянулись. А ведь прав корреспондент, немцы приготовили страшную ловушку, которая должна задержать войска Красной армии и погубить большое количество людей.

Лейтенант кивнул командиру штрафной роты:

– Отойдем на минуту, Петр Максимович.

Соколов понимал, что он назначен командовать боевой группой и Завьялов ему подчиняется, но по-человечески тот ему импонировал. Алексею хотелось услышать его мнение, стоит ли доверять Корзуну. Петр же понял командира без слов. Как только они отошли на десяток метров, уточнил:

– Так связь и не восстановилась с командным пунктом?

Соколов отрицательно закрутил головой. Согласно уставу, необходимо сообщить новую информацию командиру корпуса или батальона и, получив приказ, уже действовать для его выполнения. Сейчас же вышла нестандартная ситуация. Решение нужно принимать самостоятельно, важное решение, от которого зависят жизни тысяч людей. Но это если Корзун не лжет.

– Отправим нарочного в штаб к командиру корпуса. Счет идет на часы, ждать опасно. Сейчас идут наступательные бои, и через Речицу планировали перебросить основные части шестьдесят пятой армии. Сами туда отправимся. – Алексей достал из планшета карту, проследил путь до Речицы. – По обстановке разберемся. Главное сейчас – ликвидировать пульт от заминированных зданий.

Он покрутил карту, с надеждой взглянул на Петра Максимовича, поддержит ли Завьялов его решение.

– В погребе у старосты деревни мы нашли горючее для танков и боеприпасы. – Он достал из планшета схему, нарисованную партизанкой Томой, и показал на совпадения на карте и на исписанном листочке. – Три километра по прямой от Озерщины. А дальше свернем на рокадную дорогу, ее при постройке железнодорожного полотна использовали, идет прямиком до железнодорожной станции. Вот только осталось у нас всего лишь восемь танков.

– И двадцать восемь бойцов, – продолжил его мысль Петр. – Ну еще немецкий «Ханомаг», мотоциклы и автоматы в качестве дополнительного вооружения. Немцы нас не ждут, а Корзун знает каждый вход и выход на станции. Согласен я с тобой, Алексей, действовать надо незамедлительно.

– Хорошо. – Соколов пожал руку Петру. – Спасибо за то, что поддержал меня. Не по уставу это все, но по-человечески.

Отправляй нарочного с нашей информацией и координатами. Если успеет генерал, то пришлет нам помощь.

Они вернулись назад, и