– Хорошо.

– И он прилежно учится?

– Очень прилежно.

– Ты никогда не сомневался в его верности?

– У меня ни разу не было к тому поводов, – ответил я.

– За что же ты вынуждаешь его семью страдать? – спросила она. – Наш скот ослабел, а урожай гибнет. Почему ты не навлек засуху только на поля Коиннаге?

– Засуха кончится, когда Мумби вернется к себе в шамба, – ответил я резко. – Она одна решит, когда закончится засуха, а не я. Попробуй с ней поговорить.

– Уже говорила, – сказала Шима.

– И?

– И она послала меня к тебе.

– Она навлекла засуху на Кириньягу, – сказал я. – Она и положит ей конец, когда пожелает.

– Она же не мундумугу, а ты – да.

– Я действовал так, чтобы сберечь нашу Утопию.

Она печально улыбнулась.

– Ты, мундумугу, слишком долго просидел тут на холме, – сказала она. – Спустись к нам в деревню. Посмотри на животных, урожай и детей, а потом будешь мне рассказывать, как это ты бережешь нашу Утопию.

Она развернулась и пошла прочь прежде, чем я собрался с мыслями для ответа.

С начала засухи прошло шесть недель, и старейшины совета поднялись ко мне в бома. Я учил Ндеми, как обычно.

– Джамбо, – приветствовал я их. – Надеюсь, у вас все в порядке?

– Нет, Кориба, у нас не все в порядке, – сказал старый Сибоки, взявший слово.

– Очень жаль это слышать, – честно ответил я.

– Нам нужно поговорить, Кориба, – продолжил Сибоки.

– Как вам будет угодно.

– Мы понимаем, что Мумби неправа, – начал он. – Как только женщина вырастила детей и похоронила мужа, она должна поселиться в шамба сына с его семьей, чтобы о ней там заботились. Таков закон, и глупо было бы ей жить в другом месте.

– Согласен, – сказал я.

– Все мы согласны с этим, – продолжал он, – и если ты считаешь, что она должна понести кару за презрение к нашим законам, то пусть будет так.

Он помолчал.

– Но ты наказываешь всех, хотя закон нарушила одна Мумби. Несправедливо, чтобы все мы страдали из-за ее проступка.

– Хотел бы я, – искренне произнес я, – чтоб получилось иначе.

– Значит, ты замолвишь за нас словечко перед Нгаи? – взмолился он.

– Сомневаюсь, что Он прислушается, – сказал я. – Лучше бы вы поговорили с Мумби и убедили ее вернуться к себе в шамба.

– Мы пытались, – сказал Сибоки.

– Так попытайтесь снова.

– Мы попробуем, – ответил он без особой надежды. – Но ты хотя бы попроси Нгаи прекратить засуху? Ты ведь мундумугу, Он тебя наверняка послушает.

– Я поговорю с Ним, – сказал я. – Но Нгаи – суровый бог. Он навлек засуху, потому что Мумби нарушила закон; Он почти наверняка не станет проливать дождей, пока Мумби не согласится вновь подчиниться закону.

– Но ты попросишь?

– Да, – заверил я его.

Больше им было нечего сказать, и, постояв немного в неловком молчании, они ушли. Когда они отошли на достаточное расстояние, чтобы ничего не услышать, Ндеми подошел ко мне.

– Это не Нгаи наслал засуху, – сказал он. – Это сделал ты. Ты обратился к ящику у себя в хижине.

Я смотрел на него молча.

– И раз ты наслал засуху, – продолжал Ндеми, – ты можешь ее закончить.

– Да, я могу.

– Тогда почему ты не поступишь так, ведь страдает весь твой народ, а не только Мумби?

– Послушай меня внимательно, Ндеми, – сказал я, – и запомни мои слова, поскольку ты когда-то станешь мундумугу, и этот урок будет самым важным для тебя.

– Слушаю, – ответил он, опускаясь на корточки и внимательно глядя на меня.

– Из всего на Кириньяге, из всех наших законов, традиций и ритуалов наиболее существенным является вот какой: мундумугу – самый могущественный человек в нашем обществе. Не потому, что он сильнее всех физически, ибо, как ты видишь, я стар и покрыт морщинами, а потому, что он – хранитель нашей культуры. Именно мундумугу определяет, что правильно, а что – нет, и его авторитет не может подвергаться сомнению.

– Ты говоришь, что я не могу спросить, почему ты не вернешь дожди? – смущенно спросил Ндеми.

– Нет, – сказал я. – Я говорю о том, что мундумугу – это скала, на которой кикуйю возвели свою культуру, и раз так, то ему нельзя проявлять слабость.

Я помолчал.

– Жаль, что я пригрозил им засухой. День был длинный, меня выводили из себя, я устал, многие в тот день себя очень глупо вели… но я пообещал, что придет засуха, и теперь, если я проявлю слабость и если я пролью дождь, то рано или поздно все в деревне бросят вызов авторитету мундумугу и… а без авторитета нет основы для нашей жизни.

Я заглянул ему в глаза.

– Ты понимаешь, о чем я, Ндеми?

– Думаю, да, – неуверенно ответил он.

– Настанет день, и уже ты, а не я, заговоришь с компьютером. Ты должен понять все из сказанного мною, прежде чем придет этот день.

На третий месяц засухи. Ндеми однажды утром вошел ко мне в хижину и разбудил меня, коснувшись плеча.

– Что такое? – спросил я, садясь.

– Я не могу наполнить водой твои бурдюки, – отвечал Ндеми, – река высохла.

– Тогда мы выкопаем колодец у подножия холма, – сказал я, выходя из бома и плотнее заворачиваясь в одеяло, защищаясь от сухого и холодного утреннего воздуха.

Мумби как обычно что-то напевала себе под нос, разводя костер перед хижиной. Я мгновение смотрел на нее, потом обернулся к Ндеми.

– Вскоре она уберется отсюда, – уверенно сказал я.

– А ты? – отозвался он.

Я покачал головой.

– Я здесь живу.

– И она тоже, – сказал Ндеми.

– Ее дом у Коиннаге, – раздраженно бросил я.

– Она так не считает.

– У нее нет воды, а без воды не выжить. Вскоре она будет вынуждена вернуться к себе в шамба.

– Может, и так, – без особой уверенности ответил Ндеми.

– А что заставляет тебя думать иначе?

– Я прошел мимо ее колодца, когда поднимался на холм, – сказал он.

Мумби готовила себе завтрак; Ндеми покосился на нее.

– Она очень упрямая старуха, – добавил он с нескрываемым уважением.

Я не нашел ответа.

– Твоя акация умирает, Кориба.

Я поднял взгляд и увидел Мумби, стоящую у моего бома.

– Если ты не польешь ее в скором времени, она засохнет, и тебе тут станет очень неприятно. – Она помолчала. – У меня лишний тростник от крыши остался. Если хочешь, разложи его по ветвям акации.

– Почему ты его мне предлагаешь? – с подозрением спросил я. – Ведь именно ты ответственна за эту засуху.

– Я хочу показать тебе, что я твоя соседка, а не враг, – ответила Мумби.

– Ты нарушила закон, – сказал я. – Ты враг нашей культуры.

– Это – плохой закон, – ответила она. – Я уже больше четырех месяцев живу на этом холме. Я каждый день собираю хворост, сшила два новых одеяла, готовлю себе еду, носила воду от реки, пока река не высохла, а теперь ношу из колодца. Разве стоит выбрасывать меня из жизни, если я умею столько всего?

– Тебя не выбрасывают из жизни, Мумби, – сказал я. – Именно потому, что ты всю жизнь занималась всем этим многие годы и теперь ты наконец можешь отдохнуть и предоставить другим заниматься этими делами.

– Но я