– Судя по всему, подобным занимаешься только ты. Что ты забыл у отца, Берт?

– Я говорю…

Я гортанно зарычал и в пару шагов пересек комнату, схватив брата за ворот. Резким ударом впечатал его в стену и прислонил локоть к кадыку, чуть надавив. Берт привстал на носочки, чтобы увеличить расстояние между нами, с ужасом наблюдая за тем, как языки пламени начали ласкать мое тело. Крылья прорвались и распахнулись, заполонив собой почти всю комнату. Отец от шума лишь рвано выдохнул и перевернулся на другой бок, не прерывая сна.

– Михаэль… – почти что умоляюще произнес Берт, шумно сглатывая слюну.

– Я не буду задавать вопрос третий раз, брат. Ведь мы такими же еще являемся, не так ли, Берт?

Брат повел плечами и откинул голову в сторону, чтобы освободиться. Убрав локоть, преградил путь, уперевшись ладонями по обе стороны от него. В глазах брата, что смотрели на меня снизу вверх, сквозил неприкрытый ужас. Он привык к тому, что долгие годы я блокировал дар, который наконец-то обрел свободу. В его серебристых глазах виднелся мой силуэт – крылатое чудовище, охваченное огнем. Мелкие шрамы, уродовавшие левую половину лица, янтарной сеточкой обрамляли кожу.

– Твоя магия… дракон проснулся… но ты же…

– Тебя не должно волновать, почему он проснулся.

– Ты позволил ему это сделать? Или она заставила?

– Заткнись, – прохрипел я. Огонь туманом начал застилать комнату, охватывая шторы, стол, кровать отца.

– Как интересно… чем же она смогла тебя зацепить? Неужели оказалась такой страстной любовницей, что вытрясла из тебя все мозги?

Замахнувшись, влепил Берту пощечину, отчего тот чуть слышно вскрикнул и схватился ладонью за лицо. Грубо схватив брата за подбородок, я, рыча, прохрипел:

– Не забывайся, Берт, кто перед тобой. Я могу уничтожить одним щелчком пальцев, и ты даже не успеешь почувствовать боли! Могу истязать твое тело, пока не начнешь молить о пощаде. Но в память о нашем детстве не делаю этого. Но ты переходишь тонкую грань.

Берт вскинул взгляд, полный ненависти и обиды. Потирая ушибленную щеку, он другой рукой ткнул меня в грудь, но я крепко стоял на ногах.

– Ненавижу тебя, – дрожащим голосом произнес брат.

За столько лет эти слова перестали вызывать у меня какие-либо эмоции, кроме равнодушия. Отойдя в сторону, я дал Берту покинуть комнату. Огонь, что охватил покои отца, окрашивал стены в янтарные оттенки. Пламя будто пробовало дарованную свободу, изучая стены и пол дюйм за дюймом. Мне хватило самообладания, чтобы вспомнить советы отца и выпустить огонь, что не причинит вреда.

Подойдя к отцу, я приложил два пальца к его шее, нащупывая пульс. Мужчина вздрогнул, когда его холодную кожу лизнул огонь. Отец приоткрыл глаза и зевнул, стараясь присесть на кровати и облокотиться на перьевые подушки, что лежали у изголовья. Задурманенный взгляд родителя просиял, когда я расправил крылья за спиной, а огненный зверь ходил около моих ног, потрескивая.

– Михаэль…

– Как ты себя чувствуешь?

– Сын… ты…

– Отец. – Я осадил мужчину, восторженно прижимавшего худую морщинистую руку к старческой груди. Его черты лица разгладились, улыбка на губах напоминала звериный оскал. Он поманил к себе пальцем и жестом приказал приблизиться. Послушавшись, я прилег у ног отца, облокотившись рукой о кровать. Глядя на лицо некогда могущественного дракона, на мгновение задумался: а что, если кровь дракона сможет исцелить и его?

– Мальчик мой, – с восторгом и трепетом отозвался отец. Его ладони блуждали по моим крыльям.

Я поморщился, когда отец что было сил потянул за крыло, вдыхая его запах. Кинув на родителя ошарашенный взгляд, не мог сдержаться и издал короткий хриплый смешок, от которого Агрон улыбнулся. Как будто не было тех лет презрения и обиды со стороны отца. За свою ошибку я расплачивался долгие годы, уничтожая себя изнутри – совесть и сожаление грызли нутро, впиваясь своими острыми клыками. Прошло столько времени, воспоминания притупились, оставляя после себя горькое послевкусие. От очередного вдоха отца я встряхнул крылья и резким движением сложил за спину, ощущая, как они медленно втягиваются в кожу.

– Как часто ты вспоминаешь мать?

Отец замер от такого внезапного вопроса. В его глазах отразились печаль и череда воспоминаний о возлюбленной. Когда наши взгляды встретились, лицо мужчины дрогнуло, будто от пощечины.

– Я никогда не забывал о ней. – Мужчина молчал с минуту, а затем решил перевести разговор в другое русло. – Во дворце поговаривают, что ты заинтересовался девушкой. Вас часто видят вместе. Кто она?

– Это сейчас так важно, отец?

– Я лишь хочу узнать. Мы давно не говорили так легко и беззаботно…

– Да, – горько усмехнулся я, – если бы ты поумерил свою гордыню, то такие разговоры были бы каждый день. Но, увы, драконье упрямство всегда было твоей главной чертой, изводившей половину континента.

– Я лишь хотел, чтобы ты перестал винить себя в случившемся и вновь обрел единство с драконом, который является частью тебя.

– Упреками и молчанием? Интересные у тебя методы, однако.

Отец проигнорировал мою фразу и протянул свою дряблую ладонь, накрыв ею мою руку. Из-за потери возлюбленной пятидесятилетний мужчина превратился в старика: глубоко запавшие глаза, вокруг которых сеточкой образовались морщины, уголки губ опустились, кожа свисала, седина покрывала голову Агрона. По драконьим меркам он был еще совсем молод, но разрыв связи не щадил никого.

– Ты влюблен в нее? – невзначай спросил отец, чуть сжав мою ладонь.

– Она мне интересна.

– Ты совершенно не умеешь врать, Михаэль.

– Знаю.

– Расскажи мне о ней.

Я мягко высвободился из хватки отца и встал с кровати, остановившись около мужчины подобно каменной глыбе.

– Ты правда думаешь, что после стольких лет истязаний я буду разговаривать с тобой по душам?

– Михаэль…

– Прости, но нет. Я рад, что разум вернулся к тебе, пусть и спустя столько лет. Жаль, что для этого понадобилось освободить магию, которая опасна даже для меня.

– Но ты ведь освободил ее не только из-за моего благословения.

– Не только. Сердце континента начало слабеть без магии, защита от богов рушится без подпитки сил. Я был вынужден это сделать.

– Нет, ты сделал это не ради благополучия континента. Все это ради девчонки, с которой ты едва знаком. Ты глупец, не ведающий, что делает, ты…

– Спи, отец, – вскинув руку, я устремил огонь на тело отца, убаюкивая теплом. Веки мужчины начали тяжелеть, он пытался что-то прошептать, но его речь стала напоминать череду бессвязных слов. Зевнув, Агрон обмяк и лег на подушки, чуть наклонив голову вправо. Руки отца безвольно упали вдоль тела, а дыхание выровнялось.

Я выстроил вокруг кровати огненный щит, через который не смогло бы пробраться ни одно живое существо. Обойдя комнату, попытался отыскать следы присутствия постороннего, но, видимо, Берт действительно услышал отца и пришел на крик. Разум родителя прояснился, но затем очередной приступ нравоучений, без которых обходился столько лет, опять взял верх. Я беззлобно усмехнулся и открыл