— Смешно? — переспросила я, выразительно вскинув брови. — Сейчас узнаем!

Мэр, любитель покушать вкусно, тотчас же ухватил тарелку.

Мало того, что он был не прочь слопать еще одну порцию вкуснятины, так и азарт его подстегивал. Ему интересно было, что стоит повар из таверны в его городке в сравнении со столичным модником.

Отрезав кусочек нежного утиного мяса, он отправил его в рот и даже застонал от удовольствия.

— Но это же божественно! — с придыханием произнес он, закатывая глаза. — Это невероятно! И совсем не похоже на первое блюдо! Что за приправы вы туда добавили, Мари? Это точно утка, а не райская птица?!

Столичный щеголь скис.

Я, подавляя улыбку, предложила и ему тарелку, и после того, как он попробовал мое блюдо, лицо его стало еще более кислым, словно он уксуса хлебнул.

— Немного трав в утку, — ответила я. — И трюфеля, разумеется. Что ж еще? А утенок самый обычный. Один из тех, что летом плавал в местном пруду и ловил улиток.

— В моем городе! — радовался мэр, едва не облизывая тарелку. — Такой талант, что лучше столичного повара!.. Инквизитор, вы обязаны выдать ей свидетельство о том, что она победила! Нет, в самом деле! Пусть все знаю!.. Мари, вы прославите наш городок!

«Ага, — усмехнулась я. — Как запел. Однако ж, хотел мне указать на дверь, а вместо меня нанял этого красавчика!»

Мэр не выдержал и все ж лизнул тарелку, съедая остатки соуса.

— На нашем балу, — задыхаясь от радости, произнес он, — будут мои друзья… разумеется, я вас им представлю! Ни в одном близлежащем городе нет такой искусницы, Мари! Инквизитор! Пишите, пишите бумагу! Кто знает, задержитесь ли вы у нас, а мне нужны доказательства, когда я захочу похвастаться!

Эван рассмеялся.

— Ну, разумеется, — мягко ответил он, глядя на меня смеющимися глазами. — Разумеется.

****

Домой, в мою таверну, я возвращалась не только с золотом, но и с бумагой, что была дороже мне всех сокровищ мира.

Красивым четким почерком Эвана на гербовой бумаге было написано, что я, Мари Лино, повар такого высокого класса, что он порекомендовал бы мои услуги кому угодно.

Кому угодно — но не королю.

Над этой строчкой Эван заколебался. Перо дрогнуло в его руке, и он вывел расплывчатое «кому угодно» вместо так ожидаемого мною слова «король».

Ах, Эван!

Он не собирался так быстро сдаваться. Не давал мне форы, не уступал. Словно сражался на равных.

Ну, инквизитор!

В любом другом споре я бы сочла это за комплимент, но не сейчас. Все же силы у нас не равны.

И все же эта бумага была ценной!

Я почти уж дошла до места, озираясь, как бы кто не ограбил меня. Припустил дождь; и из этого дождя и мрака, трясясь, как осиновый лист, насквозь промокший и продрогший, вышел… бархатный столичный повар!

— Вот как, сударь! — вскричала я, пораженная, глядя, как от холодного ливня его розовые щечки бледнеют. — Не ожидала вас тут увидеть. Что вам угодно?

— Прошу сострадания и помощи в моем нелегком положении, — стуча зубами, совершенно безо всякого акцента, произнес он. Ах, так он притворялся иностранцем? Впрочем, что взять с проходимца…

— Вас что, мэр выгнал?! — изумилась я, оглядывая горе-повара.

Теперь это был не похохатывающий щеголь, а просто замерзший, промокший долговязый мальчишка в берете с раскисшим пером.

— Да он и не должен был меня привечать, — ответил горе-повар, обхватывая себя длинными руками и пытаясь отогреть красные ладони у себя в подмышках. — Я ему не приглянулся, и он от моих услуг отказался. Вы ж выиграли состязание!

— Отчего же вы, мой противник в сегодняшнем состязании, пришли именно ко мне? — удивилась я. — Что-то я ничего не понимаю.

— Ну, я же не модный повар никакой, — дрожащим голосом, чуть не плача, ответил мальчишка. — Так, поваренок!

— Ага, — произнесла я с нажимом. Значит, о заготовках я угадала.

— Я работал в столице, это правда, — оправдываясь, продолжил мальчишка. — И готовить я умею! И неплохо! Я подавал надежды! Стоял на горячих блюдах, особенно хорошо мне удается мясо…

— Но только не трюфели, — уточнила я.

Он кивнул. Дождевая капля уныло скатились и повисла на кончике его носа.

— А если я сейчас пойду к инквизитору и все ему расскажу? — как можно более грозно произнесла я.

— Так он знает, — горячо воскликнул мальчишка. — Знает! Он меня к вам и послал!

— Что?..

— И велел передать, — мальчишка на миг замолк, припоминая в точности слова Эвана. — «О милосердии по-прежнему не помышляйте, Мари. Но для этого человека сделайте исключение!»

Да, определенно, поваренок не врал.

Не мог знать приезжий о предательстве тех, кого я привечала. И о том, что Эван злился от моей беспечности.

— Что ж, — вздохнула я. — Идем в таверну, там ты мне все расскажешь.

В тепле мальчишка расчихался, и я велела ему сесть к огню и раздеться. Пока он избавлялся от мокрых вещей, я принесла ему одеяло, в которое он с удовольствием завернулся.

— Садись в кресло поближе к очагу, — велела я. — Да объясни толком, откуда ты взялся такой.

— Из столицы же, — жадно выхватывая из моих рук предложенную кружку с горячим питьем, ответил он. — Мэр ваш ведь правда выписал повара. Моего хозяина. Ух, тот был лют! Когда жарил, то уж целого быка! А резал грибы — так целыми лукошками! Не знаю, не знаю, одолели б вы его в честном поединке?

Ах, Эван… я даже покраснела, припоминая свои обидные