А тем временем новая, полностью ориентированная на Уэста часть моего мозга была занята тем, что я накурилась и целовалась с Уэстом на крыше. О-Мой-Чертов-Боже.

Все это означает, что я пропустила много реплик, говорила странные вещи, и на меня хмуро смотрел отец, который не понимал, почему я превратилась в такую чудачку.

Я вернулась к учебе в воскресенье днем и отправила Уэсту сообщение, когда приехала. Он написал в ответ: Круто.

Круто.

Кто вообще говорит «круто»?

Не знаю, но я сказала себе, что, возможно, это хорошо, что он не был в восторге от встречи со мной. Возможно, нам нужно было побыть порознь, несколько дней, чтобы разобраться в том, что означал тот… эпизод на крыше. И поскольку у меня только что состоялся серьезный разговор с отцом, признаюсь, я решила, что мне не помешает немного отстраниться от Уэста, чтобы подумать о том, что я делаю.

Я смотрела много телевизора и плохих фильмов с Бриджит. Ходила в гости к Куинн с Кришной, разделив две упаковки по шесть бутылок, и смеялась над «Гарольд и Кумар уходят в отрыв».

Я не думала о том, что делаю.

В пекарню я не пошла. Мне бы хотелось пойти во вторник вечером, но Уэст обычно пишет смс, чтобы спросить, увидится ли он со мной, а он этого не сделал. Поэтому я не пошла. Вместо этого я спала. Прямо всю ночь, как нормальный человек.

Я повторила это в среду вечером.

В четверг отправила ему четыре сообщения, но он на них не ответил.

В пятницу я отправила ему пятое.

Какого черта, Уэст?

Он ответил через три часа.

Извини. Занят.

Суббота, воскресенье — ничего. Я сходила на тренировку по регби и сделала свой первый по-настоящему классный захват. После тренировки я потусовалась с Куинн и Бриджит. Я поинтересовалась у Куинн, видела ли она Уэста после каникул, и она ответила:

— Да, а что?

Да просто так.

К понедельнику, однако, все вещи, о которых я не хотела думать, дали о себе знать. Я начала чувствовать себя дерьмово. Хор мудаков становился все громче.

Ты знала, когда пригласила его к себе. Ты знала, когда просила его принести траву. Ты хотела, чтобы он трахнул тебя на крыше.

Разве? Я не могу вспомнить. Не могу определиться. Все кажется таким туманным.

В ту ночь я сломалась и рассказала Бриджит, что произошло, а она так разозлилась на Уэста.

— Он не может так с тобой обращаться! Это неправильно!

Она убедила меня позвонить ему. Я оставила гневное голосовое сообщение. И снова написала сообщение, требуя, чтобы он связался со мной. Бриджит выхватила у меня телефон из рук и назвала его «ублюдком», за что я потом извинилась, но он так и не ответил мне.

После этого я не могла уснуть. Бриджит тихонько похрапывала на своей койке надо мной, а я достала телефон и написала: — Чувствую себя ужасно из-за того, что случилось на крыше. Чувствую себя грязной. Мне стыдно. Почему ты не разговариваешь со мной?

Утром я жалела, что не могу вернуть те сообщения обратно.

Не слишком ли драматично, Кэролайн?

Но они были отправлены, и на этом все закончилось.

Во вторник после занятий он пишет мне ответ. Телефон звонит, когда я лежу на животе, разглядывая свои ногти и пытаясь набраться энтузиазма для обеда.

Ничего грязного в этом нет, пишет Уэст.

Целый фрагмент предложения. Ну как вам это?

Тогда почему ты меня избегаешь?

Я не избегаю. Я занят.

Раньше тебя это не останавливало.

Извини.

Я жду, не даст ли он мне лучшего объяснения, но он не дает, и мне это так надоело. Меня тошнит от него. И от себя тоже.

Почему я позволяю этому происходить?

После того, что сделал Нейт, я не позволяла страданиям выбить меня из колеи. Я действовала. А теперь один поцелуй от Уэста, и я опускаюсь до этого смс-поклонения?

Да пошло оно все.

Приходи ко мне в комнату и поговори со мной, — пишу я. Прямо сейчас.

У меня занятия.

Я смотрю на часы.

Не в течение часа.

Ничего нет целую минуту. Я прокручиваю назад синие и зеленые пузырьки нашего разговора, пытаясь узнать себя в этих требованиях. Пытаясь узнать Уэста, который гладил мою шею в квартире, который положил руку мне на бедро и спросил, что же ему со мной делать. Уэста, который сказал: «Это полностью моя вина», прямо перед тем, как поцеловать меня до потери сознания.

Хорошо, пишет он смс.

А потом я жду.

Ну, хорошо, я переодеваюсь в джинсы и укладываю волосы, а потом жду.

У нас есть клише о наблюдении за кастрюлями и кипящей водой. Очевидно, что должно быть и про ожидание парня, которого ты поцеловала, сидя под кайфом на крыше, чтобы он пришел и объяснился.

Наблюдаемый Уэст так и не появляется.

Но, знаете, так даже менее отстойно.

Наконец, спустя вечность, он стучит дважды. Я открываю дверь, и не понимаю. Не понимаю. Как получилось, что я не видела его целых девять дней? Как я забыла, что он делает со мной?

Я хочу прижаться к нему, переплести наши пальцы, поцеловать его закрытые веки и поприветствовать его возвращение.

Но не делаю этого. Я не совсем сумасшедшая. Но желание есть, оно гнетущее, как рука, толкающая меня под воду.

И отчасти прекрасное.

Отворачиваюсь, отчаянно пытаясь взять себя в руки. На нем пальто, которое сначала кажется серым, но, когда подходишь ближе, видно, что оно состоит из черных и белых полос, расположенных близко друг к другу в виде узора. Не могу представить, где кто-то мог достать такое пальто, только если в шкафу дедушки. Оно должно быть странным или уродливым, но, как и все, что носит Уэст, оно кажется сексуальным. Как будто в этом году в моде пальто в стиле «старик».

— Хорошее пальто.

Он смотрит на меня пустым взглядом. Как будто я женщина в столовой, которая проверяет его документы. Какая-то анонимная особа, которую он едва знает.

— Спасибо.

Я отступаю назад. Он никогда раньше не был в моей комнате. Немного удивительно, насколько маленькой он ее сделал, просто пройдя в центр.

— Хочешь, я возьму его?

Он отряхивает свое пальто и бросает его на диван. Затем опускается рядом с ним.

Одна его бровь слегка приподнята, что, как я полагаю, должно означать: «Ну, Кэролайн?»

Я сажусь на кровать. Тяну свою подушку на