Шрифт:
Закладка:
— Есть так много вещей, которые я не уверена, что когда-нибудь смогу вернуть, — тихо говорит она. — Я имею в виду… Я понимаю, о чем ты говоришь. Понимаю, что жизнь не заканчивается из-за пары зернистых фотографий в интернете. Но отчасти это происходит, понимаешь? Потому что теперь все, что я видела, что люди говорили обо мне, есть во мне. У меня есть п*зда, я п*зда, я одета как шлюха, я и есть шлюха, я фригидная, я сука, мне хотят кончить на лицо — все эти грязные вещи, которые раньше ко мне не относились, теперь относятся. Они просто разъедают меня. Так что, если я что-то чувствую, если я хочу парня, если я.… если я становлюсь мокрой для парня, если я хочу, чтобы кто-то поцеловал меня — это уже преследует меня. И я ненавижу это.
— Ты хочешь, чтобы кто-нибудь тебя поцеловал? — спрашиваю я. — Это все теоретически или…
Ее руки плотнее обхватывают ноги.
— Это не теоретически.
— Скотт?
— Конечно, Скотт. То есть, может быть. Я только что встретила его. Но, что если да? Почему все должно быть испорчено еще до того, как все началось?
— Это не испорчено.
— Это кажется испорченным.
— Это отстой.
— Да.
Она рисует кончиком пальца круг на своей коленной чашечке.
— Я говорила с ним всего пару минут. Он мне понравился. Он легкий, понимаешь? И Куинн достала для меня его номер, но я просто не… Я не хочу думать о нем так. Я хочу, чтобы все эти слова и части тела не имели к нему никакого отношения. Кроме того, что они есть.
— Это практически неизбежно, если ты собираешься встречаться с парнем.
Она смотрит прямо на меня на секунду, затем обратно на крышу.
— Сегодня я уже начала чувствовать, что могу это сделать. Позвонить ему и пригласить на свидание после перерыва. Я думала… Но должна сказать, что ты вроде как разрушил всю эту идею, так что спасибо.
В ее голосе звучит улыбка. Небольшая, но она есть.
— Я понимаю, что был придурком, но не понимаю, что я испортил. Тебе придется это объяснить.
— Не думаю, что смогу это сделать. Ничего из этого. Я собираюсь стать монахиней.
— Это было бы пустой тратой времени, — теперь я вижу улыбку, хотя она все еще не смотрит на меня.
— Нет, теперь я вижу, что это единственный выход.
— Сестра Кэролайн, — говорю я. — Мученица интернет-порно.
Она поднимает голову. Я не могу отвести взгляд от блеска ее зубов, ее губ, потому что у меня возникает внезапная, ужасная, потрясающая идея, и я концентрирую все свое внимание на том, чтобы она не вырвалась у меня изо рта.
Я могу поцеловать тебя.
Вот что я пытаюсь не сказать.
Я могу заставить тебя забыть все эти гребаные фотографии.
Я мог бы заставить тебя чувствовать себя хорошо, стереть весь этот стыд, показать тебе, что должно происходить в твоей голове, когда ты с парнем.
Я могу. Я.
— Он тебе очень нравится, — говорю я вместо этого. Потому что она уже сделала свой выбор и я — не он. Я даже не вариант.
— Он веселый.
— Веселый — это немного простовато.
— Нет, не надо. Не придирайся к нему. Он замечательный. Или он может быть замечательным. Похоже, что может.
— Жаль, что он такой уродливый.
— Нет, он еще и горячий. Куинн так сказала.
— Куинн любит девушек.
— Куинн би.
— Серьезно?
— Ты не знал об этом?
Я покачал головой.
— Ну, она би. И она думает, что Скотт горяч.
— Значит, ты пригласишь его на свидание, а потом сразу окунешься в это и поцелуешь его. Посмотришь, что будет.
Я наблюдаю за ней, когда говорю это, потому что, какой бы ни была ее реакция, я собираюсь запомнить ее. Я буду использовать это, чтобы напоминать себе, когда мне понадобится напоминание.
Она не моя. Я не могу получить ее. Это окончательно.
— Я так и сделаю, — говорит она. — Это отличная идея.
Но лицо, которое она делает — это не сработает как напоминание, которого я хотел.
— У тебя такой вид, будто ты думаешь о том, чтобы лизнуть слизня.
— Не дразни меня. Я работаю над этим.
Но я хочу подразнить ее. Я чувствую внезапный, основательный кайф от этой идеи, которая у меня возникла. Она дошла до моего мозга, я думаю. Она прошла через мою систему в одном быстром пьянящем порыве.
Нет ничего реального, кроме нее, меня и этого океана тьмы, в котором мы дрейфуем.
Ничто не реально, кроме того, как я чувствую себя лучше, когда она улыбается. Когда я дразню ее, я чувствую, что, может быть, я все-таки кто-то, а не просто сын и брат, работник, быстрый трах. Я больше, чем студент, самозванец, стрела на своем векторе к цели. Как будто я важен для нее.
Как будто я важен для себя.
— Если бы я сказал, что ты должна ему отсосать, может быть… может быть, я бы ожидал такого лица. Но целоваться? Как ты можешь быть увлечена парнем и делать такое лицо, когда думаешь о поцелуе?
— Это сложно. Заткнись.
— Я заткнусь, когда ты ответишь на вопрос.
— Нет. Я не… Почему мы вообще об этом говорим?
— Потому что ты под кайфом. У тебя нет фильтра.
— У меня он есть.
— Мы только что говорили о твоей п*зде. Фильтры определенно отключены.
Она смеется и зарывается лицом в руки.
— Это была твоя вина.
— Во всем виноват я.
Я не могу остановить это. Не могу остановить себя. Не тогда, когда она заставляет меня чувствовать себя так.
Ее плечи дрожат. Не уверен, когда она перестает смеяться и начинает плакать, и перестает ли она вообще. Возможно, это все одно и то же. Смеяться и плакать одновременно.
Я знаю только, что когда она смотрит вверх, слезы заставляют ее глаза блестеть, и в них видны звезды.
Вот как это выглядит для меня. Как будто звезды в Кэролайн, а весь мир — это только я и она.
Потому что я под кайфом.
И потому что я влюблен в нее.
— Это тоже, Кэр, — говорю я, наклоняясь. — Это полностью моя вина.
Когда наши губы встречаются, она вдыхает и это все, что происходит. Может на секунду, может навсегда — трудно сказать, когда ты под кайфом. Время становится непредсказуемым. Секс становится намного больше и намного меньше одновременно, потому что ты можешь чувствовать все. Каждый волосок, каждый вздох, каждое биение сердца, каждый сантиметр
