Боадика с умилением смотрит на меня, словно на любимого ребенка, которого, наконец, удалось накормить.

− Спасибо, − смущенно говорю, когда ложка начинает скрести по дну тарелки.

Вкусная юшка окончилась неожиданно быстро, и живот себя чувствует на седьмом небе от счастья.

− На здоровье, дочка, − усмехается в ответ ведьма.

Она забирает пустую миску, и у меня в ладонях тут же оказывается чашка с лекарственным отваром.

Отпиваю глоточек, будто это обычный чай и поднимаю взгляд на старушку.

Та, повернувшись ко мне спиной, что-то педантично раскладывает на столе. Отвлекать ее не очень хочется. Честно говоря, я немного побаиваюсь Боадику ап Уллу. Теперь, когда горячка и нестерпимая боль больше не туманят сознание, потомок могущественной ведьмы вселяет в меня буквально ужас.

Добра в этом мире я практически ни от кого не видела. Именно бескорыстного добра. Почему же она мне помогает? Дело в короле Сильвестре? Его авторитете? Но я что-то совсем не заметила в поведении ведьмы ни раболепия, ни страха, ни услужливости. У меня вовсе сложилось впечатление, что король Сильвестр в разумении Боадики ничем не отличается от других эм… мене аристократичных жителей. Такое ощущения, что разницы между главной особой в королевстве и простым селянином грозная ведьма не видит вообще. Не скажу, что такое отношение мне не импонирует… Все же этого самоуверенного мужлана стоило поставить на место. Но и пугает тоже. Если она короля-дракона не боится, то  ее сила воистину безгранична.

− Госпожа Боадика, − кручу в руках полупустую чашку. Яркие солнечные блики пробегают по блестящим узорам, нарисованным насыщенной зеленой эмалью. Мне кажется, что и мысли в моей голове также пробегают. Мелькают светлой вспышкой и исчезают, до того, как удается подобрать слова.

Пристальный взгляд ведьмы тут же перемещается на меня. И я моментально теряюсь. Пытаюсь ухватить мысль за исчезающий хвостик. Но она выскальзывает как рыбка, блеснув серебристой чешуей. − А вы… вы…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍− Чего мямлишь, принцесса? − насмешливо хмыкает Боадика.

От острого ироничного взгляда пунцовая краска заливает щеки.

− Вы… − откапываю в закромах крохи смелости. − Вы, наверное, все можете, да?

Глаза так и не поднимаю, только слышу тихий фырк.

− Почему же связь венца никак? − едва слышно завершаю.

− Потому что венец души связывает, детка, − тихо начинает ведьма. − А связь души это тебе не несколько слов, перед жрецом пробормотать. Его сила настолько могущественна, что пару к своему дракону из любых далей достанет. Из любого уголка Мизельи, из другого мира, даже с того света, милая…

Внимание сразу же цепляется за желанные слова. Другой мир. Мой мир. Земля… Пальцы судорожно цепляются за ушко глиняной чашки.

− А если не… свадебный венец… − спрашиваю, едва дыша. − Как из другого мира сюда можно человека переместить? И… наоборот… Отправить…

Сердце замирает в груди в ожидании ответа.

− И переместить и отправить можно, только если души соединить. Больше никак.

Задумчиво закусываю губу. Расспрашивать дальше страшно. Но я должна выяснить, каким образом меня притащили в Мизелью.

− А если ну… чисто теоретически… Не к будущему мужу переместить. А к девушке, например. Девушку к девушке… Как же тогда души связываются?

Ведьма озадаченно хмурится.

− Девушку к девушке?

− Ну, или парня к парню, − старательно буравлю взглядом дрожащую поверхность напитка.

− Это только если они родственные души. Двойники. Близнецы, − медленно отвечает Боадика, тщательно подбирая слова. − Тогда да… чисто «теоретически» можно. Только артефакт нужно создать подходящий. Свадебный венец мое прабабки, например, парная копия первой короны, которая была символом власти короля Вальтера.

В памяти тут же возникает осенний лес, сережка с блестящим крупным камнем и мое непреодолимое желание надеть ее.

− А сережка? − тут же уточняю.

− И сережка может быть, − буквально кожей чувствую пристальный взгляд. − Очень хорошая идея. Разделить парное украшение между родственными душами, и их притянет друг к другу.

− А обратно?

− А обратно только если в другом мире найдется тот, кто притянет артефактом.

И вот знала же. Знала, что это невозможно, а все равно надежда теплилась. Ни магов, ни родственных душ на Земле нет. Месье Коломб и мадам Кану врали. Никто не собирался меня отправлять домой.

− Нельзя жить прошлым, дочка, − внезапно говорит Боадика. − В будущее смотри! Там судьба твоя.

Безразлично пожимаю плечами и отворачиваюсь к стене. Тяжелым ватным одеялом накрывает апатия. Становится совершенно все равно, что со мной будет дальше. Ни от моего желания, ни от моей воли ничего больше не зависит. Остается только ждать завершения этой чудовищной истории. И хоть писклявый голосочек внутри пытается воззвать к моему оптимизму и жизнелюбию, но я отмахиваюсь от него. Я боролась, я сделала все, что могла. Теперь в моих силах повлиять лишь на то, как скоро наступит конец. Боадика совершенно не понимает, о чем говорит. Ее совет был бы полезным для принцессы Ноэль, но уж точно не для попаданки, невольно ставшей соучастницей покушения на короля.

Даже не слышу, как остаюсь одна. Ведьма бесшумно выходит из комнаты, предоставляя мне время обдумать сложившуюся ситуацию. Да только больше нечего обдумывать. Решение приходит быстро и внезапно. Я все расскажу Сильвестру. Все от начала и до конца, и будь, что будет. Сил, оттягивать неизбежное, обманывать  и изворачиваться, больше нет. Об одном лишь буду просить своего мужа, и, надеюсь, он учтет мое последнее желание. В его благородстве я ни капли не сомневаюсь.

Перед глазами мелькают, как кадры из фильма, воспоминания. Радостные и грустные, тревожные и наполненные безмятежным спокойствием. Папа и мама, молодые и веселые. Живые. Их теплые руки, сжимающие мои детские ладошки. Их голоса, острой болью отдающие в сердце. Их любовь, окутывающая меня мягким коконом, защищающая от всех бед и невзгод. Никита… Еще совсем ребенок. Веселый добродушный подросток, который никогда не жалел для любимой сестренки лишней конфеты или половины мороженного. Мама всегда бранилась, мол разбалует, у Насти и так своя порция есть. А папа лишь улыбался, приговаривая – мужчина растет.