Задрав подол её платья, Стефан отодвинул в сторону полоску трусиков… Проникновение было резким и болезненным, и Алиса шумно выдохнула. По телу её прокатилась тёплая волна, разбавленная лёгкой примесью примитивной боли. Похоже, она всё-таки вывела его из себя… Алиса, стараясь не застонать не то от гнева, не то от первобытного удовольствия, закусила губу. Пальцы Стефана жёстко впивались в её бёдра, движения были быстрыми и ритмичными. Никакого шёпота на французском, никаких нежных слов. Только звуки ударяющихся друг о друга тел, только его горячее дыхание…

Не глядя на Стефана, Алиса медленно выпрямилась и одёрнула подол. Глаза её оставались сухими, но в горле отчего-то стоял комок. Вот и всё… Она понимала, что теперь точно всё. Стефан стоял в нескольких метрах от неё и, судя по тихому металлическому звуку, застёгивал пряжку ремня. Ей казалось, что она всё ещё чувствует жар, исходящий от его рук, те маленькие электрические разряды, что пробегали от кончиков его пальцев к её животу. На лбу её выступила испарина, ноги подкашивались, а трусики, моментально пропитавшись следами произошедшего, стали влажными. Заставив себя развернуться, она посмотрела на Стефана – прямо, холодно, словно бы слова, так больно слетавшие с его губ несколькими минутами ранее, вовсе не тронули её сердца, словно бы то, что случилось сейчас, не имело для неё никакого значения. Он тоже смотрел на неё – как-то тяжело, с сочувствием, и, уловив этот его взгляд, Алиса точно поняла – вот он – конец. Она получила именно то, чего добивалась, то, чего хотела. Да, она действительно заслуживает именно такого отношения, именно такого взгляда, всего того, что произошло между ними сейчас. Никакого кофе в постель, никаких пирожных и цветов. Никаких ухаживаний, никакого шепота на французском. А самое ужасное, что от случившегося только что между ними она получила дикое, абсолютное удовольствие, так что винить Стефана было бы верхом лицемерия. Нет, винить его она вовсе не думала, а вот он её…

– Уходи, – сказала она тихо и отчужденно. – Уходи и больше никогда не прикасайся ко мне. Не хочу ни видеть, ни слышать тебя.

Ладони его были выпачканы краской, на рубашке – на груди, на рукавах и манжетах, тоже виднелись красно-синие разводы. В глазах его проскользнуло сожаление, и это задело её еще сильнее.

– Скачи обратно в свою сказку, принц на белом коне, – губы её изогнулись в едкой ухмылке. – В моем мире ты чужой. Так не должно быть, Стефан, пойми. Не должно.

От каждого сказанного слова сердце её переполнялось чувством невосполнимой утраты, но Алиса знала – так будет лучше для них обоих. Потому что… Просто будет лучше.

Стефан быстрым шагом спустился по лестнице и пошел по тротуару. Ему было все равно куда идти, только бы не сидеть на месте. Стены номера словно бы придавливали его, он казался себе зверем, запертым в клетке. Этому зверю хотелось что-нибудь разрушить, распотрошить, хотелось устроить вокруг точно такой же бардак, что царил у него внутри. Его пугали эти чувства, пугали собственные мысли. Его раздражало это ощущение постоянного неприятия, постоянного напряжения, которое он испытывал при одном взгляде на Алису Решетникову. Она разрушала его, с ней он терял контроль над собой: над своими эмоциями, над желаниями, даже, как оказалось, над поступками. Того, что случилось между ними, произойти было не должно. Просто не должно и всё тут! Это претило всем его моральным принципам, его натуре, его восприятию жизни. Он никогда… никогда не обращался с девушкой подобным образом, но Элис… Алиса… Схватившись за голову, Стефан остановился и шумно выдохнул. Рядом с ней он переставал мыслить здраво. И это ненормальное желание, что она пробуждала в нём… Прежде никогда он не испытывал подобного. Стоило ему увидеть её, стоило почувствовать её запах, как что-то в нём сбивалось с привычного ритма, как кровь его превращалась в горячий поток. Она должна была стать самым последним человеком на Земле, к которому он мог бы испытывать чувства. Неправильная, ненормальная, колючая, резкая: она была порождением именно тех качеств, что он менее всего ценил в людях. И все же она не давала ему покоя настолько, что он переставал реагировать на голос разума, постоянно подающего ему сигналы об опасности. Да, эта женщина была опасна для него, и ему бы стоило держаться от неё подальше. Она будила в нём гнев. Её слова, её смех, неизменный бокал с выпивкой в её тонких пальцах, её подчёркнуто-вызывающее поведение в отношениях с мужчинами… Его коробило от этого Алекса, вечно вертящегося рядом с ней. Внутри все сжималось, стоило ему заметить его ладонь, лежащую на её талии, его улыбку, адресованную ей. Его взгляды на неё и её на него – все это вызывало в нём острое раздражение. И сегодня он всё-таки потерял контроль над собой. Её выпачканная краской кожа, её мягкий, временами пропитанный лёгкими хрипловатыми нотками голос, её тёмные глаза, её злость: глядя на неё он чувствовал гнев, но вместе с тем каждая секунда, проведённая возле Алисы, будила в нём неподвластное ему желание. Оно смешивалось с яростью и вот… Теперь Стефан с досадой, сожалением и тяжёлой, улегшейся на сердце отвратительной горечью понимал, что она больше действительно не захочет его видеть. Никогда.

Когда-то брат сказал ему, что однажды он повзрослеет и перестанет играть в блюстителя моральных устоев. Наплюёт на общепринятые правила, посмотрит на жизнь под другим углом. Когда-нибудь… И когда это случится, они обязательно встретятся и поговорят. Кажется, Кристиану пора возвращаться домой – его брат дозрел.

На улице уже стемнело, ветер усилился, но как раз это было Стефану на руку. Хлёсткий, пропитанный солью, он отрезвлял, помогал справиться с накатывающими мыслями. Пройдя до конца улицы, Стефан перешёл на другую сторону и двинулся обратно. Отходить от гостиницы далеко у него не было ни малейшего желания, хотя желаний у него сейчас не было в принципе. Впрочем, нет… Все его желания умещались в несколько букв женского имени… Алиса…

Устроившись за стойкой в расположенном на первом этаже гостинице баре, Стефан заказал двойную порцию коньяка и теперь сидел, грея бокал в ладони. Коньяк обжигал нёбо и язык, но он почти не чувствовал вкуса. То, что случилось, буквально не укладывалось у него в голове, а уж та тяжесть, что осталась на сердце…

Уловив движение сбоку от себя, Стефан повернул голову и увидел Ринату. Та уселась на соседний табурет и, обращаясь к бармену, попросила:

– Чашку латте, пожалуйста.

Высокий парень задержался взглядом на её лице и улыбнулся. Она тоже улыбнулась – чуть легкомысленной, ни к чему не обязывающей улыбкой.

– Минуту, – ответил бармен и принялся выполнять заказ.

Рината некоторое время смотрела на свою руку, лежащую на чёрной глади стойки. Лицо её теперь было задумчивым, а губы вытянулись в тонкую линию. В тот момент, когда Стефан поднёс бокал к губам, чтобы сделать глоток, она подняла голову и посмотрела на него. В глазах её – синих, словно горное озеро, блестели серебристые искорки, и понять, о чём она в этот момент думает, было выше его сил. Она смотрела на него – долго, пристально, а потом вновь отвернулась к стойке и, поблагодарив бармена, взяла в руки чашку с кофе.