Алиса отъехала в другой конец катка и, остановившись, сделала глубокий вдох. Чувство собственной уязвимости вызывало у неё неприязнь, но она знала, что сумеет справиться с этим. Просто… Просто ненадолго она поверила во что-то такое, верить во что не следовало…

– Лис, что случилось? – негромко спросила Рината, остановившись рядом. Взгляд её был немного встревоженным, да и выражение лица выдавало некоторую напряженность.

– Он ничуть не лучше Самойлова, Рин, – ответила Алиса, глядя в сторону, а потом посмотрела на неё. – Ничем не лучше. Только не спрашивай, ладно? Не хочу сейчас об этом говорить.

Рина видела, что подруга едва не плачет, но сдержала порыв обнять её. Рядом с ними никого не было, и всё же она осмотрелась, чтобы ещё раз убедиться в этом. На глаза ей попался Стефан, отрабатывающий финальную часть номера по диагонали от них, и она поджала губы. Тренировка – не место для откровенных разговоров, и обе они знали это. Но глаза Алисы были полны невыплаканных слёз.

– Ну ты что… – сказала Рина, ободряюще сжимая пальчики Алисы. – Только не вздумай реветь.

– Не буду. – Алиса глубоко вдохнула. – Правда не буду.

– Если я могу что-то для тебя сделать…

– Спасибо, Рин, но не в этот раз, – выдох получился неровным, и Рината снова сжала её пальцы в знак поддержки. – Тренировка… – Она посмотрела на каток. Алекс ждал её, чтобы повторить оставшиеся элементы. – Всё потом. Сейчас у нас тренировка.

Алиса хотела выбросить из головы мысли о нем. Не думать, не смотреть, не желать. Этот швейцарский мальчик не её полета птица. Он где-то там, выше облаков, где небо синее-синее, а солнце слепяще яркое, где нет ни намека на грозовое облако. Стефан Мартье никогда не сможет понять её, а если и поймет – никогда не примет. Да и стоит ли ему вообще пытаться?.. Алиса без конца задавала себе этот вопрос и в итоге пришла к выводу, что то, что между ними завязалось, – это нечто странное и непонятное, – настолько бессмысленное, что не стоило даже начинать. На миг у неё создалось впечатление, что забрезжил рассвет, но бесконечные тучи, коими была наполнена её жизнь, не дали ни единого шанса солнцу взойти, нависли над головой так низко, что, казалось, до них можно дотронуться, запустить в эту мглу руку и ощутить одиночество, почему-то так неотступно следующее за ней по пятам.

Проигнорировав автобус, она решила прогуляться до отеля пешком. Закутавшись в кардиган, медленно шагала по тротуару. Несмотря на июнь, по вечерам в Сидзуоке было прохладно, дующий с залива морской ветер забирался под одежду, путался в волосах, покрывал кожу солью. Алиса хотела завернуть к набережной, но новый порыв ветра заставил её передумать, и она, плотнее запахнув полы кофты, прибавила шаг.

Она уже практически подошла к широкой массивной лестнице, ведущей к стеклянным дверям отеля, когда краем глаза заметила бегущую в её направлении группу молодых японок. Решив, что они хотят взять автограф, Алиса остановилась и обернулась в их сторону. Хоть настроение её оставляло желать лучшего, она все же была публичной личностью, и раздача автографов являлась неотъемлемой частью её работы. До неё не сразу дошло, что девушки держат в руках, а когда она поняла это, среагировать уже не успела. Что-то полетело ей в голову. Мягкое и тяжёлое, оно ударилось ей в висок и, лопнув, красной пылью рассыпалось по волосам, лицу и груди.

– Предательница! – закричала одна из японок на английском, и под ноги Алисе упал флаг США, а спустя миг в неё полетел еще один шарик с краской, на этот раз с синей. – Тебе не рады в Японии! Убирайся!

Стерев с лица краску, Алиса открыла глаза и посмотрела вслед убегающим девчонкам. В груди её, вкупе с клокочущей яростью, грозившей вырваться злыми слезами, нарастало чувство собственного бессилия. Она снова потерла ладонью лицо и посмотрела на красно-синие разводы. Хейтеры писали ей омерзительные сообщения, заваливали её инстаграм гадкими комментариями, про неё писали ужасные статейки, но еще ни разу не было вот так… Не удержавшись, Алиса всхлипнула и попыталась вытереть руку о кардиган. Краска не оттиралась, но она все терла и терла, словно стоило ей убрать красно-сине разводы с ладоней, и лицо её, и её волосы, тоже каким-то чудом стали бы чистыми. В глубине души она понимала, что выглядит как идиотка: с этими разноцветными волосами, с пятнами на лице, прямо у всех на виду перед входом в отель… Всё это она понимала, только не понимала, что ей делать.

– Элис!

Горячие руки опустились ей на плечи и мягко развернули. Ей даже не нужно было поднимать взгляд. Она и без того знала, кому принадлежат эти пальцы, осторожно сжимающие её плечи, этот чистый мужской запах с едва уловимой ноткой дорогого одеколона, этот мягкий голос.

– Элис, что случилось?

Она все-таки посмотрела на него. Стефан был напряжен и обеспокоен. Он всегда, если ему было что-то непонятно, если что-то вызывало у него озадаченность или досаду, сдвигал брови именно так. И откуда она, чёрт возьми, это знает?! Собственные мысли капелька за капелькой переполняли чашу её терпения. Её сознание грозилось просто-напросто разлететься на миллионы мелких песчинок, как злополучные шарики краски, что теперь покрывала её кожу. Алиса перевела взгляд с лица Стефана на его руки, по-прежнему лежащие на её плечах, и из груди её вырвался истеричный смешок. На рукавах его чистой голубой рубашки «красовались» синие и красные пятна. Алиса вдруг почувствовала себя грязной рядом с ним, и это рассмешило её еще сильнее, потому что она и правда была вся в этой пыли. В красно-синей пыли, которой она теперь пачкала Стефана.

– Все в порядке, – уперев руки в его грудь, Алиса попыталась оттолкнуть его, но он прижал её к себе так крепко, что сил вырываться у неё не осталось.

Она снова начала плакать. Нет, не плакать – истерически рыдать. Стиснув пальцами легкую голубую ткань, Алиса, на мгновение потеряв силы, уткнулась лбом в его плечо и протяжно, давясь слезами, выдохнула.

– Элис… – Он обнял её еще сильнее. – Пойдем, тебе нужно умыться. – Стефан мягко отстранил её и, не отпуская от себя, повел к лестнице. Она кивнула и, снова всхлипнув, покорно пошла с ним. Ей хотелось поскорее убраться с улицы: люди, проходящие мимо, казались ей собравшимися на гладиаторской арене зрителями, требующими крови проигравшего. Она не была проигравшей, но кого это волновало, кроме неё самой?..

К моменту, когда они дошли до номера, Алиса немного пришла в себя и, открыв дверь, попыталась оставить Стефана в коридоре, однако тот без разрешения прошел следом за ней и так же, не спрашивая, завернул в ванную. Немного растерянная и одновременно с тем злая, Алиса остановилась в центре комнаты. Появившийся с полотенцем в руках Стефан стал для неё словно красная тряпка. Протянув полотенце ей, он спокойно проговорил:

– Вытри лицо, эта краска вредная.

– Какого хрена тебе от меня нужно? – выхватывая полотенце, она тряхнула головой и посмотрела на него так, будто это он виноват в случившемся. – Оставь ты меня уже! Все! Хватит! Я все поняла, Стефан.

– Что ты поняла, Элис?