перед дверью стоим.

— Пожалуйста, — подруга взяла её за руки.

Та вздохнула, пожала плечами и выполнила просьбу. Дальше услышала щелчок замка, поворот ключей, тихий скрип.

— Осторожно, порог, — предупредила Лиза, не отпуская её ладонь.

***

… Дышать в этом помещении, мягко говоря, оказалось непросто. В нос тут же ударили пыль и затхлость, и Кристина поморщилась, тут же попятилась к выходу, чуть не упала, споткнувшись о тот самый порог.

Лиза её по-прежнему держала, помогла устоять — и почти уронила женщину в свои объятья. Воспользовавшись случаем, легонько прижала её к себе — и только потом отпустила и отступила.

— Теперь ты можешь смотреть.

… И очень сложно сказать, за что взгляд Кристины зацепился в первую очередь. Лиза ей почти не рассказывала о своей комнате, и эта женщина не строила никаких ожиданий, не держала в себе предвкушения перед встречей с обителью своей подруги (а именно такое название для данного места пришло женщине на ум, стоило ей только открыть глаза).

Ладно, перво-наперво — выход на балкон в дальнем… секторе? (у круга же нет сторон!), и оттуда, собственно, сейчас в комнату тянулись солнечные лучи. Дальше — конечно же сама форма помещения: никаких сторон и углов, именно что круглое такое пространство — и решётчатый потолок, тут же служивший ещё и полом для верхнего этажа. И здоровенный столп с вращающейся же лампой над ним.

Кристина сделала шаг — и опять едва не споткнулась, на этот раз — о плохонькую раскладушку чуть дальше входной двери. Осторожно села — и постель под ней опасно прогнулась. Ножки чуть-чуть разъехались, но всё-таки выдержали.

Прикроватный столик, там — собственно кипа пожелтевших листов, поверх — перочинный ножик. Лезвие немного выдвинуто. Тёмное, с ожидаемыми следами.

В сердце комнаты — да, низкое кресло в обивке овечьей шкуры, столик и даже на вид громоздкая и тяжёлая печатная машинка. Рядом с ней — несколько сигарет, зажигалка.

Гостья хмыкнула:

— Добавить немного сепии — и вполне себе кадр из фильма.

Лиза улыбнулась тихонько, развернула кресло, села напротив подруги.

Кристина потянулась к пачке листов.

— Тут всё?

Та молча кивнула, сперва опустила взгляд, потом и вовсе глаза закрыла.

— Я могу вслух читать? Мне так проще.

Лиза сцепила пальцы, закусила губу, вжала голову в плечи.

— Мне будет неловко… — призналась.

— Принято, — гостья махнула рукой. Потом погрузилась в молчаливое чтение.

«Меня зовут Лиза, и я не живу здесь… «

Кристина читала бегло, глаза больше охватывали общий блок текста, а сознание уже обрабатывало полученную инфу.

В записях подруги было много воды, бессвязаного и сумбура. Так можно писать по запросу личного терапевта, или в целях аутонаблюдения. Да, у девушки, ну, плюс-минус приятный, хотя и очень грузящий, путанный слог. Но эта манера мысленной речи… — тут Кристина подняла взгляд на понуренную, сидевшую перед ней, — подходила ей, что ли. Вязалась с общим вот этим вот флёром этакой возвышенно-стукнутой одинокой мечтательницы.

— Ты много куришь, — она заметила как раз, когда Лиза щёлкнула зажигалкой.

— Не меньше тебя, — её подруга показала язык, поймав Кристину на том, что та тоже потянулась за сигаретой.

— Мне как читательнице-то зачем это знать? Я про записи говорю.

Та затянулась, пожала плечами.

— Я всё описываю, что приходит на ум.

— А что с клоуном?

— Мы можем пойти посмотреть. Он смешной, правда. И грустный немного.

Женщина прыснула, выдохнула.

— Господин Здравствуйте и Тётушка Добридень, значит, — медленно протянула, спустя затяжку. — Именно Добрий день, украинский, так?

— Так. И с тётушкой ты поздоровалась, — добавила Лиза тихо, поджала губы.

Кристина не знала, что думать. Нет, Околица не внушала ощущения какого-то странного места. Ну, как. Пригороды все в той или иной мере прибитые, стрёмных людей-то и долбанутых порядков везде хватает. Да, конечно, сидя вот в этой комнате на маяке, читая записи Лизы, у приезжей закрадывалось общее чувство неправильности, беспокойства. В основном, правда, беспокойство за душевное состояние своей новой знакомой.

— Ты тут противоречишь сама себе, в курсе? Сначала говорила, что по ночам Околица обесточивается. А потом — что окна домов после сумерек «жёлтые».

Лизе опять не нашлось вразумительного ответа.

— Здесь сказано ровно то, что я знаю.

Её подруга пожала плечами, смотрела дальше.

Хмурилась: «Про подругу можно было бы и раньше сказать». Но виду не подала.

« «Больше не виделись», — значит, и — «плохо, очень плохо всё помню».».

Кивнула, заценив описания отдельных местных. Тех, что могут встретиться совсем ранним утром — и иногда поздно вечером. Понадеялась, что это всего лишь бред воспалённого воображения и метафора на обыденность.

Воспоминания про «палаты» пробрали. Очень хотелось верить, что это — просто рассказ или какой-то очередной дурной сон. В любом случае, наверное хорошо, что Лиза заставила Кристину покинуть этот отель: то-то он и самой женщине ощутился как что-то странное.

Конечно же, добралась и к тем, очень важным листам.

Сидевшая перед ней закрыла лицо руками, сгребла сигареты, выскользнула на балкон.

Кристина… Не волновалась. Разве что час от часу поглядывала на выход, где угадывалась фигура дымившей Лизы. И то, как нервно та прижимала сигарету к губам. Как то и дело вздрагивала, дёргалась. Нервничала.

Холодно осмотрела уже бурый, запёкшийся кровавый оттиск такой знакомой ладони. Вновь бегло оглядела помещение, в котором вот этой ночью хозяйка дома всё это писала. И не только писала. Всё, что переживала Лиза сегодня, выходит, до самого рассвета, восхода солнца.

« … Я не позволю погибнуть тебе».

Кристина отложила последний лист, откинулась к стене, потянулась.

Единственное, что она понимала точно — её пригрузли. Записи не только ничего ей не объяснили, но — ещё больше запутали.

В то же время, от записок не исходило тревожности. Ну, конечно же — объективная тревога за свою жизнь, за жизнь… Любовного интереса (не то, чтобы Кристина давала своё согласие, чтоб какая-то случайная знакомая относилась к ней вот так после первого секса), но — нет. Именно от Лизы на основе прочитанного опасность не ощущалась. Или беглянке хотелось самой в это верить.

— Собирайся, — она бросила в сторону балкона, отложив листы. — Мы уходим. Вдвоём и сейчас.

— Ты уже всё? — та спросила через плечо.

— Да, — кивнула. — Пойдём на окраину города. Хотя бы посмотрим, что там и как. Ну и обсудим твои записки. Согласна?

Лиза ничего не