По дороге на телефон отца позвонил начальник охраны и сообщил, что полиция нашла моё тело на яхте. Я, стараясь придать своему голосу схожесть с голосом отца, изобразил внезапно постигшее человека горе и приказал подробно выяснить в полиции об обстоятельства произошедшего. Сам я сказался больным, что вполне могло произойти у сражённого внезапной вестью о смерти сына отца и сообщил, что не могу самостоятельно встать с постели. Грачевский принял мои слова за душевные страдания и отрапортовал, что пробудет в яхт-клубе до конца работы полиции и сопроводит тело Карла, то есть моё, в морг, а утром доложит все вновь открывшееся обстоятельства. Утро наступало уже через три часа.

Я заехал в особняк, выключив свет машины. Затем поставил её в дальнем конце стоянки и через заднюю дверь прошёл в спальню отца. Оттуда позвонил дочери, Софии. Я решил посвятить в свой план только дочь, так как она играла в местном городском театре и имела опыт в работе с гримом и только одна она из любви ко мне могла сохранить тайну задуманного мной перевоплощения. Посвятить в это Соню или сына я не мог, потому что сыграть смерть отца нельзя и те, кто будет наблюдать за моим домом и семьёй, разыскивая то, что упустил пловец, должны были увидеть натуральные страдания и увериться в том, что я мёртв. Мне даже в какой-то момент, признаюсь стало неуместно лестно, когда я увидел, как горюет по мне Соня.

София, придя в спальню отца, никак не могла понять, что случилось, она плакала, жалея дедушку и долго не могла успокоится. Но уяснив наконец, что от неё зависит моя жизнь, взяла себя в руки, принесла сумочку с театральным гримом и превратила меня почти профессионально в отца, хотя мы с отцом и так были похожи как две капли воды. Дочь сделала перевязку моего ожога на ногах и уложила меня в кровать, чтобы моя спортивная фигура не выдала наш маскарад. Ну, а остальное вам практически известно. Имея информацию о роде вашего занятия дорогой Роман Генрихович, я вынужден был обратится к вам за помощью, под видом проведения расследования, так как ни на кого из ближайшего окружения полностью положиться не мог. И как получается оказался абсолютно прав в своём решении.

— А что же произошло, когда я выпил приготовленное этим добрейшим человеком зелье? — спросил Роман, указав на Шварца, которого постовые как раз выводили в наручниках вслед за задержанными грабителями. Соломон Израилевич вышел из комнаты, опустив глаза, ссутулившись и как бы сразу постарев.

— После того как ты, Роман отключился, я услышал шум борьбы на лестнице. Я вскочил с постели и двинул кулаком по голове ошарашенного проворством немощного старика адвоката, — продолжил Карл Мориц, — затем вытащил из твоей сумки пистолет, и, когда ворюги ворвались в комнату, волоча за собой скованного наручниками Грачевского, я уже был готов к бою.

— Я так понимаю, что Леонида Павловича они оглушили, решив использовать как прикрытие, чтобы инсценировать, будто это он напал на ваш дом, — предположил Роман, — соответственно, свидетелей по плану этого добрейшего человека, нападавшие оставлять не собирались.

— Чудны дела твои, господи, — вскинув глаза к небу, произнёс начальник охраны.

— Так зачем же всё-таки охотились эти голубки? — спросил слушавший рассказ вместе со всеми следователь.

Карл прошёл к большой кровати отца, нажав кнопку на резной спинке, подняв её хитрым механизмом, и вытащил из тайника сумку. Он принёс эту сумку на стол и аккуратно достал и выложил в ряд золотой кубок, чаши, украшенные хищными львами, какие-то дивные подвески женских украшений, браслеты и небольшой золотой меч в золотых ножнах, инкрустированных большими тёмно-красными и глубокой синевы драгоценными камнями, в изображении грифона. От этих вещей разило тысячелетней историей, скифскими пыльными походами и кровавыми битвами. Перед собравшимися предстало великолепное зрелище блистающего восхитительной патиной золота и неповторимой работы скифских ювелиров. Сколько сокровище стоило в деньгах, никто даже не представлял, но однозначно все отдавали себе отчёт, что перед ними на столе лежало сокровище, настоящее сокровище.

— И что вы собираетесь со всем этим теперь делать? — спросил Карла изумлённый увиденным следователь.

На это Карл достал из той же сумки лист бумаги в файле и передал его следователю.

Тот повертел в руках бумагу, а затем стал читать вслух написанное в документе:

— Город Феодосия, 12 августа 2018 года, заявление. Я, Карл Олберихович Мориц, — дальше шли паспортные данные Карла, — в здравом уме и твёрдой памяти добровольно передаю в собственность Российской Федерации, в лице органов городских властей Феодосии, приобретённые мною за 100 000 долларов у неизвестных лиц золотые изделия, относящиеся к скифскому периоду.

И дальше прилагался полная список предметов золотого клада с указанием их веса, размеров и подробного описания.

— Учтите, — пояснил Карл Мориц, — что делаю это из чисто эгоистичных соображений получения премиального вознаграждения от государственных органов, что предлагаю также зафиксировать в протоколе добровольной выдачи. Что несколько уменьшит понесённые мною убытки, и примерно как я предполагаю, порядком на два, два с половиной миллиона долларов.

— Однако, Карл Олберихович, давайте мы вместе с вами теперь отвезём всё это дело в наш государственный музей древностей, пусть его научные сотрудники всё это как полагается оприходуют и оформят честь по чести. Хранить такое богатство в полицейских подвалах я не рискну, просто совести не хватит, крысы знаете ли, — заявил следователь. — А мне осенью как раз подходит срок майора получать.

Вот и подошла к концу командировка в Феодосию Романа Райнгольда. Детектив ехал обратно на материк через Крымский мост, посматривая в зеркало на сидящих на заднем сиденье машины девчонок, которых решил довезти до Москвы.

Карл полностью рассчитался с ним по контракту отца и пригласил приезжать погостить в Феодосию в любое удобное ему время. Соня и дети, возвратившись домой по звонку Карла, тоже трогательно и тепло, как с родным, простились с Романом, а Фёдор приготовил ему в дорогу кулебяку с осетриной и фирменные круассаны с холодным брусничным морсом, а в багажник «Mercedes» Саша Карлович загрузил ящик фирменного вина Олбериха Морица «Мерло Голд».

Юстас, как даже показалось Роме, с подросшим за время произошедших последних событий щенком мраморного дога за номером 002, проводил машину до ворот особняка Морица и долго махал рукой вслед Райнгольду, желая доброго пути.

P.S. Все иллюстрации в книге являются собственностью автора или находятся в свободном доступе и использованы автором для преобразования в графические рисунки.