поучительна для тех, кто сомневается в их патриархальной природе или социальном значении. Дело не только в том вреде, который они наносят (а он бывает разным), но и в лежащем в их основе понимании того, кто кому что должен и кто может этого требовать, которое они предают и увековечивают.9

Стыд и Цитадель. В книге Сьюзан Фалуди (2000), посвященной ранее полностью мужскому Цитадели, военному колледжу в Южной Каролине, кадеты-мужчины были крайне против - и даже в ярости - идеи принять кадета-женщину. Ведь ее прием лишал их уединения и последующей свободы от риска унижения и позора в глазах женщин - учитывая ритуалы дедовщины и острую конкуренцию между ними, помимо всего прочего. Они так плохо обращались с этой студенткой, что она продержалась там всего неделю.

Особое значение для кадетов-мужчин имела перспектива (а) быть одетыми в ее присутствии более высокопоставленными кадетами, (б) быть вынужденными выполнять женскую домашнюю работу, когда она была рядом, чтобы сделать это вместо них, и (в) не только разбиться и заплакать перед ней, но и утешать друг друга, как это было принято - и делать это нежно - между приступами грубого издевательства.

Таким образом, ее присутствие в этих стенах лишало кадетов-мужчин того, на что они чувствовали себя вправе, в виде гарантии от позора в ее глазах.10 "Отсутствие женщин заставляет нас лучше их понимать. В эстетическом смысле мы больше ценим их, потому что их здесь нет", - объяснял старший командир полка Норман Дусе в интервью Фалуди (2000, 114) .

Таким образом, несмотря на ослабление многих явно патриархальных социальных структур, мы можем видеть, как мужское доминирование может сохраняться в такого рода взаимодействиях и практиках. Учитывая дифференцированные нормы дарения, можно считать, что женщина обязана характерными для женского пола благами какому-то мужчине, в идеале - обществу; а мужчина может считать себя вправе требовать их от какой-то женщины. Более того, если ему не отдают должное, ему могут разрешить забрать эти блага, то есть безнаказанно отнять их у нее насильно, как мы увидим в глава 6 . И, поскольку существуют дифференцированные нормы как отнимания, так и дарения, женщине может быть фактически запрещено конкурировать с ним за определенные призы, кодируемые мужским началом, или иным образом лишать его их; и он также может считаться вправе препятствовать ей в этом. Наконец, в той мере, в какой она пытается или успешно обыгрывает мальчиков "в их собственной игре" (как бы это сказать), она может быть сочтена обманутой или укравшей что-то у него.

В каком-то смысле она так и сделала. Просто она "украла" бы исторически незаконно нажитое имущество, а не его законную собственность. Возможно, она имеет право делать именно то, что делает. Возможно, она даже обязана это делать, или, по крайней мере, делать что-то ценное, забирая то, к чему мужчины исторически несправедливо имели исключительный доступ. Но хотя многие люди согласятся с этим, на рациональном уровне наше моральное восприятие и привычки внимания часто сильно отстают от наших моральных принципов. Это понятно и, само по себе, часто простительно. Но мы можем и должны вносить соответствующие коррективы - и не придавать нашим гендерным социальным инстинктам слишком большого значения в свете их вероятных причинно-следственных оснований. Я возвращаюсь к этому вопросу в главе 8 , после того как посмотрю, что случилось с самой разыскиваемой женщиной Америки в соотношении с ее проступками: Хиллари Клинтон.

Теперь нам стоит спросить: когда действуют такие нормы (ее) давания и (его) взятия, что делать, если у женщины нет эксклюзивных отношений с интимным партнером-мужчиной, который может претендовать на ее товары и услуги с женским кодом? Что, если она, например, состоит в лесбийских отношениях, или одинока, или состоит в партнерстве, но не имеет детей, или полиамурна ( Jenkins 2017 )? Первое замечание, которое следует сделать, заключается в том, что могут существовать различные по силе ассоциированные давления, регулирующие отношения, которые являются гетеронормативными и помогают поддерживать превосходство белой расы, а также пересекаются с патриархальными нормами, чтобы породить ярко выраженные анти-ЛГБТК формы женоненавистничества. Они также могут пересекаться с нормами, определяющими добродетель и характер, которые часто побуждают женщину направлять свою энергию и внимание вовне, а не внутрь, на свои "личные проекты", если воспользоваться понятием из Бернарда Уильямса (1981) . То же самое относится и к социальным предпочтениям, которые могут (опять же, отмечая широкую вариативность, и мое намерение просто перечислить возможные варианты, а не делать эмпирические заявления, выходящие за рамки моей компетенции) поощрять ее за внимание к мужчинам, а не к женщинам, к одному человеку, а не ко многим, и к расово привилегированным мужчинам, которые выражают или вынашивают желание получить ее благосклонность. В противном случае она может быть осуждена, например, как эгоистичная или самовлюбленная, подверженная гомофобному и антиполитическому фанатизму, или "расовая предательница", и так далее. Кроме того, обычно предъявляются жесткие требования к тому, чтобы дать другим все основания верить в ее искренность и честность, с одной стороны, и в ее верность или преданность, с другой. Мизогиния склонна наказывать за неспособность продемонстрировать не только "открытость" или разборчивость ума, но и постоянство намерений или твердость намерения сдержать обещания. Это отнюдь не означает, что власть, сила и агентность женщины могут высоко цениться, когда она стоит за спиной великого мужчины в качестве "великой женщины" на заднем плане.11

Нормы подлинности и лояльности важны здесь по тесно связанным причинам. Первая заключается в том, что они гарантируют, что некоторые из перечисленных выше благ действительно считаются таковыми. Доброта не является добротой, если она не исходит из интересов получателя, как одного из основных мотивирующих факторов. Любовь, вероятно, не любовь, если она слишком непостоянна или изменчива. Более того, такие нормы не позволяют ей иметь столько власти, сколько она имела бы в противном случае, то есть если бы она была свободна (свободна) оставить его. И, наконец, что немаловажно, эти нормы дают уверенность в том, что ей можно позволить сблизиться с ним, не подрывая его и не мешая ему добиваться дальнейших привилегий, кодируемых мужским началом. Таким образом, она - источник поддержки, а не соперница. Определенная разница во власти, когда он обладает большей властью, может удовлетворять тем же целям - и не обязательно по его замыслу, если закон применяется таким образом, что отражает подобные предубеждения.

Учитывая, что цель состоит в том, чтобы не дать женщинам лишить доминирующих мужчин товаров с маскулинным кодом или даже угрожать им, нормы постоянства и лояльности также будут важны в