этой связи. Он должен быть уверен, что она имеет в виду то, что говорит. И он должен знать, что она не передумает внезапно и не сформирует новые угрожающие намерения без предупреждения, например, бросить его или унизить его через "рогоносца".12

Таким образом, при таком взгляде на вещи она сама может представлять собой закодированное женское благо.13 Это наглядно подтверждает статистика насилия со стороны интимного партнера: если она уходит, угрожая тем самым лишить его своей личности, а иногда и детей, риск убийств со стороны интимного партнера резко возрастает.14

Это также подтверждается феноменом уничтожителей семей и чувством правомочного стыда, которое они демонстрируют, как призван проиллюстрировать следующий тревожный пример. Предвидеть: то, что "его для захвата", может включать в себя жизнь его партнерши и их детей, когда альтернативой является позор в их глазах, а затем наблюдение за тем, как они живут дальше, не обращая на него внимания.

УНИЧТОЖЕНИЕ ЖИЗНИ: ПОЗОР И УНИЧТОЖИТЕЛИ СЕМЕЙ

Часто говорят, что женоненавистничество - это проявление стыда, наиболее очевидное, когда оно совершается отдельными мужчинами, но, возможно, выходящее и за рамки этого. И это теоретически может стать основой для сочувствия или солидарности между преступниками и жертвами. Мизогинистические нападения часто вызывают у жертв чувство стыда, отчасти через механизмы "очернения", основанные на отвращении, о чем говорится в главе 8 . Такие реакции не обязательно иррациональны: стыд имеет социальное значение. Характерно, что оно приводит к желанию разорвать связь между собой и другим. Мы говорим о желании спрятать лицо и о характерном выражении стыда - склоненной голове, опущенных глазах. Но это не единственный способ достичь такого разделения. Вместо того чтобы прятаться, можно избавиться от посторонних глаз. "Тот, кто стыдится, хотел бы заставить мир не смотреть на него, не замечать его разоблачения. Он хотел бы уничтожить глаза мира", - как знаменито выразился Эрик Эриксон (1963, 227). Местоимение мужского рода здесь, возможно, невольно говорит об этом.

Ибо стыд, испытываемый жертвами женоненавистничества (среди прочих форм угнетения), как мне кажется, отличается именно в этом измерении от стыда, испытываемого, по крайней мере, наиболее правомочными виновниками. Первый - это обычный стыд тех, кто не рассчитывал на то, что его не заставят испытать (или, по крайней мере, не через эту форму унижения). И проявляется он, как правило, в стремлении спрятаться или убежать от разоблачения, а не в желании "уничтожить глаза" других. Именно последнее, правомочное чувство стыда приводит к склонности к разрушению. И часто оно провоцируется перспективой или появлением социального унижения. В этом разделе я сосредоточусь на титулованном стыде и одном из его наиболее ярких проявлений - семейных аннигиляторах. Как выяснится, этот феномен показывает нам нечто важное о собственнических отношениях некоторых патриархов к своим партнершам и детям.

Семейных аннигиляторов стали отличать от других видов массовых убийц и изучать совсем недавно. Одним из них был Крис Фостер, британец, который изобрел своего рода предохранительный клапан для использования при бурении на нефтяной вышке. Клапан был величайшим. Он заработал огромное количество денег. Он купил целый парк роскошных автомобилей и особняк в Шропшире, в котором поселил свою жену Джилл и дочь Кирсти. У него были романы со многими женщинами - видимо, ему нравились блондинки, - но его жена все терпела. Он не был красавцем. Но его деньги придавали ему уверенности в себе, по словам его невестки, процитированным в статье писателя Джона Ронсона.15

Фостер собрал большую коллекцию оружия и состоял в клубе по стрельбе по глиняным голубям. Члены клуба знали его как любящего мужа и ласкового отца. Одним, казалось бы, ничем не примечательным днем он отправился пострелять на барбекю. Вечером дома он выстрелил жене и дочери в затылок, убив их. Он поджег все свое имущество и особняк, который облил маслом. Затем он покончил жизнь самоубийством, сжигая свой последний костер.

Удивит ли вас эта причина? Рискну предположить, что нет. Он обанкротился после ряда неудачных деловых решений. Он собирался потерять все. Сожженное им имущество на следующий день должно было быть конфисковано судебными приставами.

Пытаясь понять преступление, Ронсон находил его загадочным до того момента, пока не понял, в чем его логика. Сидя на хорошо обставленной кухне друга Криса, Иэна, за пределами красивого, ухоженного городка Мэсбрук, который заселили Крис и другие самодельные миллионеры, Ронсон понимает не только то, почему Крис это сделал, но и то, почему он сделал это именно так, как сделал. Ронсон:

Сейчас, когда я сижу на кухне Иэна, мне вдруг становится понятно, почему Крис Фостер решил выстрелить Джилл и Кирсти в их затылки . Как будто ему было слишком стыдно смотреть на них. Возможно, эти убийства были разновидностью убийства чести, как будто Фостер просто не мог смириться с мыслью о том, что потеряет их уважение и уважение своих друзей. (2008)

Многие друзья Криса также находили его поведение - не только лишение себя жизни, но и жизни членов его семьи - вполне объяснимым. Ронсон:

Поразительно слышать, как друзья Фостера говорят о том, что сопереживают его поступкам. Я и не предполагал, насколько нервными могут быть люди в этом шропширском анклаве и как легко - когда жизнь начинает идти наперекосяк, когда их мужественность и атрибуты их богатства оказываются под угрозой - все это может просто рассыпаться. (2008)

Разгадка - вот одно слово, которое можно подобрать для этого: обратите внимание, кто оказывается в центре повествования.

Менее чем через месяц после преступления Фостера в Саутгемптоне был совершен еще один семейный истребитель: он позвонил своей разлучнице и сообщил ей, что их дети "уснули навсегда". Задушив их, он повесился.16

По словам криминолога Дэвида Уилсона, процитированного в статье Ронсона, семейные уничтожители отличаются от убийц тем, что, как правило, ранее не были известны системе уголовного правосудия или даже службам психического здоровья. Уилсон объяснил это журналистке Кэти Коллинз:

Все они были любящими мужьями и хорошими отцами, часто занимали высокие должности и публично считались очень и очень успешными.17

Уилсон и другие исследователи выделили четыре основных типа разрушителей семьи: самодовольный, аномный, разочарованный и параноидальный. Самодовольный тип обвиняет в своем падении других, чаще всего жен или разлученных с ними супругов. Аномный тип чувствует себя униженным из-за внешних событий, таких как банкротство. Разочарованный тип чувствует, что его подвела семья, как будто социальный порядок рушится. Параноидальный тип чувствует, что его род находится под угрозой со стороны посторонних. Поэтому, чтобы отвести угрозу, он берет на себя ответственность за их убийство.

Можно предположить, что эти характеристики не являются