На всех встреченных полях уже вовсю кипела работа. Пять крепких меринов тащили за собой начищенные до блеска плуги, вспахивая чёрную, как уголь, землю. Никогда бы не подумал, что этот процесс настолько завораживает.

Молодец, Сергей. Сделал всё в срок и как договаривались.

Для меня принципиально, чтобы первые шаги были уверенными. Именно они задают темп всему движению.

К нашему приезду народ на площади начал уже собираться. Лёгкие на подъём. Именно такие мне и нужны. Когда я разгребу все мелкие проблемы, придёт черёд для более крупных проектов, и вот для их воплощения как раз-таки нужен человеческий ресурс.

Вездеход остановился на окраине села, подъехав к нему со стороны полей, так чтобы собравшиеся на площади люди не могли нас заметить. Чем дольше мы останемся незамеченными, тем ярче будет эффект от нашего появления.

Староста нас уже ждал. Провёл огородами к своему дому и впустил внутрь.

— Мужики уже на полях, с самого утра, как вы и велели, Григорий Афанасьевич, — первым делом отчитался Юрий Степанович. — Вот возьмите.

Я посмотрел на протянутые мне бумажки.

— Что это?

— Сергей наш с помощником барона на ста пятидесяти сошлись, за мерина. Здесь сдача, как вы и приказали. Семьсот пятьдесят.

— Полтинник передай Сергею, скажи, что я доволен. Остальное убери в казну, — увидев, как у старосты начинают хмуриться брови, спросил. — У вас что, нет сбережений на нужды села?

— Есть. Просто так в древности называли. У нас это общак. Да и много это, за раз-то.

— Это копейки. Убери и покажи мне Кулебина, — я подошёл к окну и отодвинул занавеску.

— Да вон стоит, столб подпирает. Усатый. А чё это он такой довольный? Будто власть сменяется?

— Скоро узнаешь.

В двух словах объяснив, что нужно делать, я отправил старосту на площадь, а сам повернулся к стоящему позади Краснову.

— На тебе Кулебин. Будь рядом с ним. Только на глаза не попадайся. На-ка приоденься, — я сдёрнул с вешалки тулуп и шапку. — Увидишь, что он драпать собрался, доведи до дома, но не трогай. Пусть сам доказательства вынесет. Когда выйдет уже — вырубай. Всё, вперёд.

— А если он в дом не побежит?

— Побежит. Как только меня увидит. Не будет же он деньги свои бросать. Иди уже.

Вот теперь можно немного расслабиться.

Я облокотился на стенку и с интересом наблюдал, как всё разыгрывается по моему сценарию. Всегда любил уличные пьесы. Это ж какой труд! Расписать историю, выучить роли, поставить декорации и всё ради того, чтобы подарить людям эмоции. В данном случае, всё это делалось ради одного человека.

Староста вещал о начавшейся подготовке к посевной, о вкладе каждого в развитие общего дела, о грядущих переменах, и чем больше он говорил, тем кислее становилась морда у Кулебина. Конечно! Кому интересно слушать всякую брехню, когда вот-вот должны были объявить о смерти графа.

Я улыбнулся. Пришло время и для моей роли.

В самый разгар воодушевляющих речей, я протиснулся сквозь ряды крестьян и вышел в центр.

Народ ахнул, не ожидав такого поворота событий. Кто-то даже захлопал, но продлилось это недолго. Люди ещё не привыкли, чтобы граф совал нос в дела работяг.

— Ваша светлость! — наигранно вскинул руками староста. — Вы бы предупредили…

Что говорил Юрий Степанович, я слушал вполуха. Мне важна была реакция Кулебина, и он её мне показал. Замер, как истукан, выпучив глаза, а потом попятился, раздвигая людей руками. Стоящее рядом бабьё развозмущалось, мол, тут люди вообще-то слушают, а он прёт, как баран, всех толкает.

Надеюсь, Краснов сработает как надо. Кулебин всё же крепкий мужик. На голову выше Миши.

— Тихо! — успокоил я гудящую толпу. — У меня для вас несколько новостей.

Наступила тишина. В целом, почти на всех лицах я видел заинтересованность.

— С этого дня Ваганьковское, Кедровка, Верхние и Нижние Куличи находятся под моей защитой. Ни одна бандитская морда больше не посмеет сунуть сюда нос. Но это не дело одного дня. Поработать придётся всем. И много. Оброк, который вы платили графу, как его подданные и возделывающие его землю — временно отменяется, то же касается и продуктов вашего труда. Их я буду покупать у вас по рыночной стоимости.

Народ снова заохал и захлопал в ладоши, на этот раз в полном составе.

— Также, этот год объявляется годом семьи. Каждая вновь узаконенная пара получит единоразовую выплату. За рождённого ребёнка тоже будут полагаться выплаты, начиная со второго. Но предупрежу! Любой случай злоупотребления будет жестоко наказан. Суммы мы потом обговорим с Юрием Степановичем.

Тот, кстати, выронил из рук шапку и смотрел на меня, как на дурака. Разве я не рассказывал ему о своих планах?

— А кто будет узаконивать, ваша светлость? — крикнули из толпы. — И по чьим законам?

Хороший вопрос. Я встретился взглядом со старостой. Тот пожал плечами.

— Временно эта обязанность возлагается на Юрия Степановича, с соответствующей доплатой и обязательно под моим контролем. По поводу законов, пока на нашей земле будут действовать законы бывшего княжества. И ещё. До тех пор, пока у нас нет собственной гвардии и охраны, будет собрана народная дружина, с жалованием. Кто готов записаться, можете подойти после собрания к Юрию Степановичу.

Староста заулыбался.

— А чтобы всё у нас хорошо получилось, — я кивнул сам себе, услышав в наступившей тишине звуки ударов, — для начала мы вычистим всех крыс, которые позарились на наш хлеб.

Где-то вдалеке раздались крики, и народ засуетился. Через минуту, расталкивая всех, в круг вошёл Краснов, ведя перед собой Кулебина. Нос у мужика был расквашен и сильно кровил.

— Предатель пойман, ваша светлость. Доказательства у него в сумке, — громко сказал Миша, впервые за всё время назвав меня «светлостью».

Из толпы тут же вышли Аглай с Бородой и переняли у Краснова задержанного. Первый как следует встряхнул усача за грудки, второй сорвал с его плеча сумку и протянул мне.

Но взять я её не успел. Сумка раскрылась, и на землю посыпались денежные купюры, а последним выпал артефакт связи и сложенный в несколько раз листок бумаги.

— Опять будете заставлять колёса тягать? — с насмешкой спросил Кулебин.

— Ну почему же? Сначала все должны узнать, в чём тебя обвиняют.

Обступившие нас люди