Генезис 1, 1-2

Не стоит пренебрежительно относиться к столь малоизвестным в XX веке богам Месопотамии, ибо им впервые в истории человечества удалось возвыситься над людьми. Такого не встречалось ранее ни в Океании, ни в Индии, ни в Китае, ни в Египте. Правящие династии в Месопотамии сменялись так быстро, что исследователю трудно проследить за превращениями богов, менявших не только имена, но и порой половую принадлежность. Так, неизвестно, почему Иштар, будущая греческая богиня Афродита, была поначалу особой мужского пола Араб Истаром, арабским богом планеты Венера, который вдруг превратился в женщину, после того как попал в Месопотамию. Не надо также забывать, например, о том, что семитский бог Солнца по имени Самах был не кто иной, как шумерский небожитель Уту, известный также под именем Баббар[183]. Более того, сходство шумерской, семитской, вавилонской и ассирийской религий потребует в наши дни использования компьютерной техники, чтобы хотя бы немного разобраться в четырех тысячах региональных богов. Так, бог войны Нинурта был не кто иной, как древний бог Ниниб, отожествляемый с богом огня Нуску. Вавилонский Мардук идентичен богу Набу из Барсиппа, а вода и огонь вдруг перестают быть в легендах антонимами, если подумать о том, что бог огня и зноя Гибил, он же Нуску, не мыслил жизни без бога водной стихии Энки, в то время как Мардук и Набу...

Не хватило бы целой книги, чтобы описать родственные связи богов Месопотамии. Например, у богини плотской любви и женского плодородия Инаны была сестра Эрешкигаль, которая повелевала загробным миром, однако над подземным царством властвовала также богиня рождения Нинту, что роднит Инану и Нинту. Когда узнаешь, что небесный пантеон Месопотамии состоит из шестисот богов Игиги, тогда как нижний, земной и загробный — из трехсот богов Аннунаки, а всего в религии Вавилона и Ассирии насчитывается около четырех тысяч богов, охотно соглашаешься с тем, что теологов в Месопотамии отнюдь нельзя назвать бездельниками.

А когда тебе сообщают, что богиню рождения Нинту почитали в городе Кеш, но также и в городе Киш (который вроде бы вовсе не Кеш, а крупный город на севере), то понимаешь, что можешь запутаться. У богов Ан и Инана были свои храмы в Эреше, у Энлиля и Нинлиля в Ниппуре, у Эйя и Дамкина в Эриду, в устье Евфрата.

На фоне такой пестрой теологической мозаики, когда невозможно порой разделить противоположности, о чем свидетельствует союз водной стихии с огнем, выделяются два главных мифа. Первый рассказывает о свадьбе одного из небесных богов, Нергала, повелителе лета и жары, с богиней Эрешкигаль, царицей преисподней, управляющей холодным миром мертвецов. Было бы уместно при этом сослаться на африканскую мифологию, проповедующую объединение жары и холода. Свадьба богов не относилась к числу браков по любви, а то, что с ними приключилось, менее всего походило на галантное приключение: Нергал спустился с небес в преисподнюю, чтобы извиниться перед Эрешкигаль, которую в свое время оскорбил. Соблазненный прелестями загробной красавицы, он уступил внезапно возникшему желанию и совершил то, «что делают все мужчины и женщины»[184]. По всей видимости, в этом он проявил немало сноровки, ибо красавица из преисподней, не мысля больше жизни без Нергала, «пожаловалась» после его ухода:

«О! Нергал, любовник моей мечты!

Мне так хочется вновь насладиться тобой!»

Следует заметить, что вся история Нергала и Эрешкигаль написана в тоне эдакого мадригала, что наводит на мысль, что французы в XVII веке были вовсе не первооткрывателями галантного обращения с дамами. Потеряв голову от любви, Эрешкигаль посылает на небеса жившую в подземном царстве богиню судьбы Намтар уговорить Нергала вернуться назад в преисподнюю, чтобы она могла снова заключить возлюбленного в объятия.

«Намтар, отправляйся к Ану, Энлилю и Эйя!

И скажи им, что с самого детства

Мне были незнакомы радости других детей и их игры,

Я хочу, чтобы бог, которого они послали ко мне,

Провел еще одну ночь со мной как любовник!»

И это вовсе не безутешная старая дева произнесла в любовной горячке столь странные слова, достойные героинь любовных романов XX века, а мстительная владычица подземного царства. Ибо Намтару было поручено передать иное послание, если Нергал откажется вернуться в постель Эрешкигаль:

«Мертвые поднимутся из могил и изведут живых,

Мертвых на земле станет больше, чем живых!»

Такая же страшная угроза расправиться со всем миром прозвучала из уст другой потерявшей разум влюбленной женщины, Иштар, если красавец Гильгамеш не выполнит ее требований. Если гордый юный царь проявил твердость духа, то Нергал пошел навстречу желанию страшной в своей страсти фурии. Он спустился с небес в преисподнюю по лестнице и, по-видимому, пребывал в весьма дурном расположении духа, ибо по дороге поколотил поочередно всех стражников, охранявших Семь Дверей, через которые ему пришлось пройти. Когда юный царь вошел в тронный зал и увидел перед собой Эрешкигаль, он распалился гневом. Схватив за волосы, он сбросил владычицу подземного царства с трона и потащил за собой, не обращая внимания на слезы молодой женщины и просьбы жениться на ней.

«Стань моим супругом, и я уступлю тебе трон.

Ты станешь повелителем всей земли!

Ты познаешь все премудрости мира!»[185]

Кротость влюбленной в него женщины обезоружила Нергала, и он поцелуем дал понять, что согласен разделить трон с возлюбленной из мира теней и мрака. Вот какая весьма символическая история смертельной любви, необычайно похожая на мифы, вдохновившие