синим пламенем. Обожгло кожу, опалило волосы, вскипятило кровь, бегущую по телу. Будто Тимо нырнул в бурлящую лаву и, враз лишившись кожи, сжег себя до костей. Было больно. Невыносимо больно. Но все закончилось быстрее, чем могло казаться. Тимо умер на месте, прямо рядом с церковью.

Шел дождь. Гремел гром. А в Тимо беспощадно била молния. И сердце, не выдержав этого, остановилось, ударившись последний раз об обугленные ребра…

Впервые за пять лет Тимо почувствовал тепло. Оно струилось по черным, сожженным напрочь венам и, добираясь до истлевшего сердца, касалось пепла. Искало уголь, который хотело поджечь.

Тимо был мертв. И он умер второй раз, поняв, что уголь никогда не загорится.

Он увидел Эбель на кладбище. Нагую и напуганную. А она увидела его. Точнее, его руки, которые он протянул к ее лицу. Она выругалась и назвала его дьяволом. А потом быстро вырубилась на руках мистера Пирсона. Тимо и сам толком ничего не понял, поэтому увязался за ней и, спрятавшись в комнате, ждал. Наблюдал. Изучал. Тимо был одиноким призраком. На кладбище не было никого, кроме Бенджамина и его отца. Они единственные ухаживали за могилами, но почему-то быстро забросили это дело, оставив его воронам, варварски клюющим в земле червяков, и сорнякам, которые обвивали заплесневелые могильные плиты и гниющие деревянные кресты. Мертвых скур привозили редко. И каждая из них была без души. Поэтому Тимо оставалось лишь гордо разгуливать по кладбищу, изредка спускаясь к озеру, и наблюдать со стороны за студентами, снующими по внутреннему двору.

Эбель стала для него исключением. Он сразу понял, что она не такая, как все. Обычно трупы привозили в черных мешках или закрытых гробах, всегда в одно и то же время и лишь один раз в месяц. Эбель же привезли ночью, ничем не прикрытую. Бросили на землю, пока рыли яму. Смотритель был взволнован, мужчина в черном плаще с капюшоном на лице огрызался на него и торопил. Угрожал сыном и напоминал о какой-то ошибке прошлого. Смотритель выполнял все его приказы. Рыл яму руками. Выскабливал имя ножом на кресте. Притащил старый хлипкий гроб и положил девушку внутрь. Провел проволоку с колокольчиком и, закрыв крышкой, закопал.

Мужчина в плаще быстро уехал. А мистер Пирсон спустя пару часов бежал с фонарем в руке на звон, доносящийся из преисподней.

Колокольчик напугал и Тимо. Несмотря на то что колокольчики придумали ради скур, которых могли похоронить по случайности, они ни разу не звенели. И вот, впервые за несколько лет, один разбудил смотрителя кладбища и Тимо.

Тимо сидел в шкафу на куче сложенных вещей Соль, когда в комнату зашла Эбель. Она оглянулась, никого не обнаружила и кинула сумку на кровать. В руке она держала странный горшок с торчащей из него травой.

— О, ты все-таки здесь? — Эбель услышала скрип двери и повернулась лицом к Тимо.

— Это для меня? — смотря на горшок, улыбнулся Тимо.

— Ага, — гордо вздернула нос Эбель. — Земля с кладбища.

Отодвинув занавеску, она поставила горшок на подоконник.

— Надеюсь, Бенни не видел, как я рыла землю рядом с дубом. А мисс Вуд не поймет, что я украла у нее горшок.

Если бы Тимо мог, то точно бы сейчас залился румянцем.

— Соль сегодня задержится допоздна. А может, и вообще не придет. — Эбель стянула с себя жилетку и принялась расстегивать рубашку. — Вроде она хотела уединиться с Яром в кабинете мисс Моретти.

Эбель скинула с себя верхнюю одежду и осталась в бюстгальтере бежевого цвета.

— Что? — Эбель усмехнулась. — Не будешь отворачиваться?

— А! — Тимо резко развернулся на пятках. — Да! Прости! Я ничего не видел!

— Надеюсь, ты не имеешь в виду, что тут не на что было смотреть. — Эбель кинула на кровать бюстгальтер и, кажется, натянула на голое тело футболку.

— Нет, — опять засмущался Тимо.

— Там было! — послышался насмешливый выдох Эбель.

— Точнее, не было. Точнее, было на что, но я не смотрел.

— Забей, я пошутила.

Теперь на кровать полетела юбка, и Тимо понадеялся, что Эбель вслед за ней не отправит трусы.

— Ты мне напоминаешь мальчика из психушки, в которой я лежала. Правда, ему было двенадцать. А тебе сколько?

— Ну, тут с какой стороны посмотреть, — Тимо поправил очки, — с живой или с мертвой.

За спиной скрипнула кровать.

— Если ты скажешь, что тебе сто, то больше никаких горшков на этом подоконнике.

— Нет, призраки столько не живут. Наверное… Но я умер, когда мне было двадцать. Сейчас мне уже двадцать четыре.

Тимо робко повернулся, стесняясь увидеть обнаженную Эбель. Хоть он уже видел ее без одежды, но все это было на кладбище. А все, что было на кладбище, там и остается. Ну, кроме самого Тимо, конечно же.

— Ты хорошо сохранился, — Эбель потянула его за руку.

Споткнувшись о собственные ноги, Тимо упал на кровать. Он сразу опустил взгляд, но, спустя секунды, робко покосился на Эбель, которая уже смывала макияж.

— Не смотри на меня так, это не моя футболка, а Соль, — указала она на потрескавшуюся картинку «Звездных войн» на груди. — У меня тут вообще нет вещей.

— Ты поэтому плакала в тот день? Потому что тут нет ничего твоего?

Эбель засмеялась, и Тимо засмотрелся на ее улыбку. Он давно не слышал такой смех и давно не видел радости на лицах других.

— Нет, дурак. Тогда я… — она вдруг резко погрустнела, а вместе с ней и Тимо, — я плакала из-за отца. Он давно умер, но я все так же сильно по нему скучаю.

— Я тоже скучаю по своим родителям.

Тимо давно перестал чувствовать. Будто вместе с ним умерли все эмоции, кроме одной. Единственное, что он чувствовал все эти четыре года, — это неимоверная тоска по родным, которые ни разу его не навестили.

— Ты приходил к ним? — Эбель наконец привела лицо в порядок и посмотрела на Тимо. — Ну, в теле призрака.

— Да. И как раз после этого лежал в гробу несколько лет. Слишком далеко кладбище находится