Ребятня игралась со снегом и баловалась магией, и город казался маленькой вампирьей утопией — никто, кроме них, тут не проживал. Они не беспокоились об охотниках, не боялись людей, а просто жили, не тревожась об опасностях внешнего мира.

— Папа, а кто этот серый? Он не вампир, да? — спросил ребенок у дозорного. Веце недовольно скуксился, серым его еще не называли. Что за грубость!

— Нет, Ракас. Это полукровка, он слуга этого вампира. В большом мире живет очень много разных существ. — малыш раззявил рот от удивления и громко прошептал:

— А они вкусные? — дозорный с сомнением посмотрел на полукровку, мол, как вот этот сгусток невежества и сквернословия может быть вообще съедобным.

— Самые вкусные у нас уже есть. — ответил отец, потрепав сына по волосам, — А теперь домой, вам пора погреться. — и телепортировал их, не слушая возмущенные писки. — Идите за мной. — бросил он сухо чужакам.

Степан всю дорогу ловил на себе враждебные взгляды, Веце, признаться, тоже было не по себе. Полукровка запоздало пришел к мысли, что смерть куда приоритетнее, чем работа кормушкой в таком клане, и если кому и повезет, то господину.

За весь путь они ни разу не встретили никого, кроме вампиров. Но, что примечательно, у некоторых вампиров глаза светились желтым. Степан думал, что кровососы бывают исключительно красноглазые, но видимо то касалось лишь Вальдернеских.

— Господин, — прошептал Веце, когда они слегка отстали от сопровождающего, — почему герцог поручил вам передать послания кланам, а не сделал это лично?

— Он не знал, сколько у него есть времени. — тихо ответил вампир.

Полукровка понимающе промычал. Вроде, согласно пророчеству, герцог вернулся бы на короткое время, чтоб увидеть приемника, а потом умер. Провидцы говорили, что у герцога будет около года, но ошиблись, Касар скончался раньше, чем истек обещанный срок.

— Кифен, — обратился сопровождающий к попаданцу, — надеюсь, ты не солгал о своем имени, потому как мы не прощаем лжи. — и в этих словах слышалось обещание жестокой расправы, если чужак посмел им солгать.

— Разве мне есть смысл врать о таком? — Степан безразлично посмотрел на собеседника, да уж, угроз на пустом месте он и ожидал. Это же Касарины, было б странно, если такие вампиры оказались добродушными или хотя бы каплю толерантными.

— Имя много значит для вампира. — коротко бросил дозорный, краем глаза продолжая следить за реакцией Кифена, — А твое лицо кажется слишком знакомым. И имя к нему совсем не вяжется. — попаданец потрогал свое лицо, искренне недоумевая, что с ним не так. Веце фыркнул, но не стал давать подсказку хозяину.

Степану забавно было услышать, что лицо может не подходить имени. Он спрятал ироничную усмешку, прикрывшись кашлем, и спросил:

— Что тогда значит имя Ракас? — дозорный обжег его испепеляющим взглядом.

— Такое не рассказывают чужакам. В этот раз я тебя прощу, чужак, но в следующий ты не выживешь. — со злым рокотом произнес сопровождающий, ускоряя шаг.

— Это на древневампирьем, хозяин. Переводится, как любящий солнце. — сообщил Веце, растирая замёрзший нос. — Но вам лучше и правда о таком не спрашивать, это очень личное. Пытаться вызнать значение чужого имени вульгарно и грубо.

Попаданец странно улыбнулся. Касарины и правда весьма необычные — назвать вампира «любящим солнце», до чего удивительно.

— А мое что значит? — поинтересовался Степан, но полукровка поджал губы и замолчал.

— Вам… лучше не знать. — лучезарно улыбнулся Веце, потому что не хотел опечалить господина. — Живите с тем, что дала вам мать, а вампирье оставьте для общества.

Полукровка редко уходил от ответа, и попаданца позабавило, каким кислым стал Веце после такого безобидного вопроса

— Оно значит что-то плохое, да? — улыбнулся вампир, словно говоря, вот, так и знал, неспроста моя жизнь здесь такой отстой.

— Я не буду отвечать на этот вопрос. — мрачно произнес Веце, спустя минуту добавив, — Просто знайте, я вас никогда не оставлю. — и отвернулся, давая понять, что разговор закончен.

Степану в принципе все равно как там переводиться «Кифен», он не вампир, да и трепетной натурой никогда не был, так что какая вообще разница? Но из чистого любопытства, конечно, хотелось бы знать.

Сопровождающий оставил их возле главного здания, переговорил с кем-то и передал в руки других вампиров. Так, словно горячую картошку, незваных гостей передавали из рук в руки раз пять.

Веце уже устал ходить по бесконечным коридорам, но мужественно терпел, едва волоча ноги вслед за господином.

Вампир, сопровождающий их внутри здания, остановился перед дверью, снисходительно посмотрел на чужаков и предупредил:

— Относитесь с почтением к нашим старейшинам, они выделили свое время, чтоб выслушать вас. Если вам хватит храбрости дерзить, то я отрежу вам языки и скормлю собакам. А если посмеете поднять на старейшин руку или угрожать, то этот день станет последним в вашей жизни.

Веце слишком проникся угрозой и стыдливо закрыл икающий рот.

— Мы будем внимательны. — сказал попаданец, скосив глаза на полукровку. Если за чей язык и стоило переживать, так это за Веце.

Двери в зал собраний открылись, и Степан прищурился. В центре, под ярким солнечным светом, сидело десять стариков в льняных балахонах, остальная часть зала находилась в тени.

— Ты, назвавшийся посыльным достопочтеннейшего герцога Касара, выйди вперед, чтоб мы могли тебя видеть. — приказал глава старейшин.

Веце тихо прилип к стене, оглушая высокие стены залы своим иканием, а Степан, закатив глаза, двинулся вперед, на свет.

Что одни, что другие, видимо у всех старейшин одинаковые замашки. Что ж, сейчас хотя бы не будут пускать кровь и принимать в клан, уже легче. Попаданец бесшумно выдохнул, собираясь духом. А ведь ему предстоит посетить еще как минимум десять кланов, и везде ждет то же самое.

Степан замер на границе тени, уже представляя, как больно солнце резанет по глазам после получаса, что он бродил по коридорам в полумраке. Ладно, и не такое было, переживет. И решительно шагнул вперед.

В зале повисла гробовая тишина, только жалостливое икание Веце эхом отдавалось от стен. Попаданец стоял неподвижно, перед глазами плыли белые пятна, холодный солнечный свет, к удивлению, совсем не обжигал кожу.

— Господин! — старейшины пали ниц, едва оправились от удивления, когда Степан