Шрифт:
Закладка:
Я, черт возьми, всё это любила.
Почему?
Это была первая вещь в моей жизни, ради любви к которой не приходилось раздвигать ноги. Хотите — верьте. Хотите — считайте это красивой фразой. И так и этак — правда.
Благодаря этому дому слов случалось кое-что еще. Благодаря дому слов я встречала писателей, которые так или иначе читали мои тексты. Благодаря дому слов находила голоса и родственную интонацию, которая точно отзывалась у меня внутри — там, где, как мне казалось, я была совсем одна. Были и другие, такие как я. М-м, много таких, как я. Ломавших каноны жанров. Стремившихся в своих текстах к невозможному. Исследовавших новоиспеченными умами незнакомые территории. Сочинявших. Возможно, саму жизнь. И самих себя.
Я сталкивалась с этими людьми на конференциях, и чтениях, и перформансах, и выставках. Мы забивались в угол, выпивали, смеялись и обсуждали секретные арт-проекты. Мы общались как подпольщики, что читают маргинальную литературу, поглощают запретное искусство до потери сознания и слюной исходят над текстами, рвущими лицо в клочья, — пусть у этих текстов нет шанса увидеть свет. Хотите знать, какие два слова описывают, чтó все эти люди значили для меня и до сих пор значат?
Клан.
Священный.
Мне не нужно объяснять, почему люди вступают в банды, или создают сообщества в тюрьмах, или доверяют только тем, кто следует их бандитскому кодексу. Я без проблем могу понять, почему люди вылетают из колледжей, или бросают работу, или обманывают, или нарушают закон, или рисуют баллончиком на стенах. Только на обочине нормальной жизни, хотя бы чуть в стороне от нее, некоторые могут почувствовать друг друга. Мы делаем это, чтобы сдвинуть рамки того, что называют семьей. Мы делаем это, чтобы стереть и создать заново в самих себе свою родословную. Чтобы сказать: я тоже была здесь.
И знаете что? У меня обнаружился близнец.
Я говорила, что мой знак зодиака — Близнецы?
«Близнец» не в биологическом смысле… хотя кто знает, как именно генетика передвигается по хайвеям крови и клеток. Мой близнец в нашем клане — блондин. У него голубые глаза. Необычные взаимоотношения с предложениями. Странный взгляд на культуру и сторителлинг. Огонь в пальцах и извержение вулкана в голове.
Я встретилась со своим близнецом, когда меня чудесным образом пригласили на чтения в Государственный университет Сан-Диего. И его тоже. Нас обоих позвали потому, что наши тексты были, скажем так, неординарными. Насколько мне известно, ни у кого не нашлось для них хорошего слова. «Экспериментальные» звучит тупо, «новаторские» — на удивление высокомерно. Как ни назови этот процесс, но когда берешь всё, что знаешь о создании персонажей, фабул и сюжетной линии, и взрываешь, как петарды, воткнутые в голову Барби (чем я промышляла в детстве), — выходит именно то, чем мы занимаемся. Какой термин ни возьми, но если хочешь описать любовь к слову, которая сильнее верности традициям и правилам словоупотребления, — термин будет относиться к нам.
Ланс Олсен и я, мы — и у меня есть кое-какие основания это утверждать — языковые бандиты.
Если вы еще не обрели ни близнеца, ни своего клана, прошу: бросьте все дела, бросьте нынешнюю жизнь. Отправляйтесь на поиски. И близнеца, и клана. Я серьезно. Потому что меня и родственно-словесная связь, и клан довольно ощутимо спасли от самой себя. Попробуй я хотя бы год жить так же, как мое окружение, надолго меня не хватило бы.
Погуглите Ланса Олсена — и увидите, что он рок-звезда клана, к которому мы принадлежим. Но я люблю его и пользуюсь его вечной поддержкой не поэтому. А вот почему: его слова делают мои слова более возможными. Благодаря его языку мой мозг перестает кипеть и начинает стрелять новыми идеями. В его книгах момент поцелуя на губах Ницше, или секунды перед началом фильма в кинотеатре «Молла Америки», или мгновение перед взрывом, который стирает все разногласия между воюющими сердцами, заставляют вас забыть всё, что вы знали раньше о начале, середине и конце.
Вы узнаете, что он автор и издатель в Fiction Collective Two. Как и я. Если погуглите FC2, то найдете их миссию: «FC2 — одно из нескольких альтернативных издательств Америки, издающих художественную литературу, которую крупные издатели США считают слишком провокационной, новаторской или неортодоксальной для коммерческого рынка».
Не знаю, как для вас, но для меня «неортодоксальный» звучит слишком заумно. Так что вот: я — мародерка и создательница домов из слов. Мы с моим близнецом — подельники. И мы идем за вашими женщинами и детьми.
СВЕТСКОЕ ЧУДО
Не все чудеса случаются по воле бога или от взгляда на небеса.
Сказать, что зимнее происшествие в начале моего четвертого десятка было чудом, — значит не сказать ничего. Всё началось с малого. С моих рук. Той зимой я разослала короткий рассказ как образчик моего письма. Маленький, под названием «Хронология воды». Я отправила его в четыре места: в приемную комиссию магистратуры изящных искусств Колумбийского университета; на соискание постоянной должности преподавателя; на грант в фонд поддержки Литературных искусств Орегона; в «Поэты и писатели»[60] — на некий грант, именуемый «Писательский обмен». На протяжении следующего месяца почтовый ящик одаривал меня точно такими же письмами, как те, что я получала во Флориде, когда я страстно мечтала о плавательной стипендии и колледже. Но на этот раз их читала только я, взрослая женщина, которая без дураков, по-честному вложила в этот мир кое-какую часть своей разоренной личности. Они пришли одно за другим — белые, геометричные, пахнущие как «а что если?»
Меня пригласили в Колумбийский университет.
Мне предложили работу преподавателя.
Я выиграла грант на 3000 долларов.
И получила грант «Писательский обмен».
Всё это за один месяц.
НИЧЕГО подобного со мной в жизни не происходило никогда. И, скорее всего, вряд ли произойдет. Словно в море моей жизни расступились воды. Словно в моих ранах оказалось еще что-то кроме боли.
Я есть я: выбрала работу, а не университет. Это важно — об
