«Это прекрасно, Филип. Ты сказал потрясающую вещь. Я думаю, что когда тебя любят и тобой восхищаются, это очень здорово. И что каждый из нас может приложить усилия, даже если временами будет нелегко, чтобы сделать этот мир лучше. А если подумать о тех людях, которых презирают и ненавидят? Подумай, каково это. Подумай о тех, кто устраивает взрывы и убивает сотни невинных. Представляешь, сколько ненависти к ним обращено. Отвращения, ярости. И это продолжится и после их смерти, очерняя их память и порождая ненависть даже в тех, кто раньше этих людей любил».

Он буквально подпрыгнул на стуле. Я перевел его на уровень личности и обрисовал будущее, о котором он, вероятно, не думал как следует. Некоторые мои коллеги называют такой прием «Future pacing». Пройдемся в будущее, мой милый. Ты ведь не учел, что за твою выходку тебя проклянут тысячи грядущих поколений, правда? Теперь передо мной лишь две перспективы: он может встать и уйти, либо сдаться.

Вместо этого происходит то, чего я совсем не ожидал. Вдруг время замирает. Люди замирают. Воздух замирает. И пожалуй, становится немного темнее. Еще холоднее, если возможно. Я понимаю, что мой темный друг здесь. Кажется, впервые с начала этой истории мне кажется, что магия существует. То, что со мной происходит, причем во второй раз, я на самом деле не могу объяснить.

«Превосходная работа, Леонард», – раздался вкрадчивый голос за моей спиной, – «вы его переубедили. Изменили линию его судьбы. Наш Филип сейчас вернется домой. А через три года станет управляющим ассоциации клоун-терапии. Женится и заведет ребенка. Теперь мы можем идти. Действительно, отличная работа. Я очень доволен».

Я оборачиваюсь. Смотрю прямо на Люцифера, не оглядываясь вокруг. Мне кажется, что люди застыли, но мне страшно в этом убедиться. Увидеть замерший мир, когда я разговариваю и дышу, несколько чересчур для моего рационального мозга. Я смотрю на Люцифера и даю возможность моему хваленому сознанию подобрать кусочки пазла. Я уверен, что оно в итоге найдет прекрасное объяснение всему этому.

«Мы оставим его здесь?» – спрашиваю я.

«Да, Леонард. Сначала он растеряется, а потом подумает, что ему все приснилось. Вернется домой и разберет свое самодельное взрывное устройство. Пойдемте».

Я встаю и следую за ним. Мир тем временем вновь начинает дышать. И должен признаться, выдыхаю и я тоже.

16 января 2017, 19.30

Я решил сводить свою принцессу поужинать: я часто уезжаю по работе, и эти дни странного вынужденного отдыха (возникшие благодаря… а может, из-за моих эксцентричных клиентов) оказались очень полезными с разных точек зрения. Я брожу по четвертому этажу книжного магазина Waterstones на Пикадилли. Здесь можно найти много изданий на тему языка продаж, маркетинга, социальных наук. В общем, все, что касается поведения человека. Я обожаю бродить в этом разделе: чем больше ты знаешь, тем легче становится твоя жизнь, я это всегда себе твержу. Жду Элизабет, она должна появиться с минуты на минуту. У меня в руках уже шесть книг и наступает момент, когда я скажу самому себе, что нужно вернуть одну из них на полку, но не удержусь от соблазна забрать все с собой. Смотрю на обложку последней, что выбрал: монография, исследующая каким образом кишечник оказывает влияние на общее состояние здоровья (общий смысл: когда ты счастлив, ты чувствуешь себя хорошо).

«Бу» – кричат мне в ухо («Элизабет» – говорит мне сенсорная речевая зона ровно через 300 миллисекунд после того, как миндалевидное тело подало сигнал тревоги).

Я поворачиваюсь, чтобы отчитать негодницу (не переношу, когда меня пугают), но вижу ее и не могу сдержать улыбку: моя малышка. Неуклюже обнимаю ее, пытаясь не уронить стопку книг, она обнимает меня в ответ.

«Итак, зайка, что скажешь? Как дела?»

«Хорошо, папуля. Ты нормально себя чувствуешь?»

«Да, все ок. Немного устал, но в целом нормально».

«Как понимать “немного устал”?»

«В смысле?» – спрашиваю я.

«Ну, папа, ты всегда говоришь, что следует внимательно выбирать каждое произносимое тобой слово. Если ты говоришь, что устал, твой мозг заставит тебя осознать такой тип ситуации и, следовательно, заставит тебя почувствовать себя еще более усталым. Ты тысячу раз мне повторял, что нужно говорить лишь о тех вещах, которые ты хочешь получить!» – отвечает она мне, не скрывая удовлетворения. А вокруг люди бродят, рассматривая книги и глядя в смартфоны.

А она молодец, мое солнышко. Воспользуюсь этим и немного надавлю.

«Конечно, ты права. Вот только я и правда устал. Не врать же мне теперь?»

Она смотрит на меня и улыбается. «Ты мне экзамен устраиваешь?»

«Может быть».

«Итак, господин учитель, в этом случае ответ прост. Если ты чувствуешь усталость, у тебя две возможности: или молчи, говори о чем-то другом, или прибегни к иронии, тогда рептильный мозг ее не поймет. Пошути, сказав что-нибудь вроде: «О, как славно я сегодня отдохнул», – говорит она, используя мимику, чтобы подчеркнуть, что фраза несерьезная, – «или “Я хорошенько отдохнул и свеж как роза”, так же в шутку. Ведь мозг воспринимает лишь слова. Ну? Что скажешь?»

Я удовлетворен, и это видно. Несомненно, выглядит странно, что подросток умеет отличать буквальное значение от прагматического, но что есть, то есть. Я всегда стимулировал ее, подкидывая информацию, которая способна разбудить ее любопытство и может оказаться полезной.

Эта конкретная информация является краеугольным камнем для того, чтобы преодолеть ряд ментальных барьеров и послать мозгу точные сообщения о перестройке, особенно важные, когда дела идут не так, как нам хочется. Кажется, она читает мои мысли и спрашивает: «Но все равно, папа, можешь еще разик объяснить? Я хочу правильно пересказать Кэти, а то у нее сейчас сложные отношения с родителями, может ей поможет».

«С удовольствием, дорогая», – говорю я ей, – «а пока пойдем, я хочу проверить, не вышел ли новый роман Джеффри Дивера».

«Ты читаешь романы?»

«Время от времени, только если оно того стоит», – отвечаю я, отворачиваясь от полок с книгами по маркетингу