«Да, ты мне уже сказал. Я Филип». – Руку он не протягивает, ну да и ладно.

«Привет, Филип. Значит, тебе нравится расслабляться в одиночестве. Понятно. Когда ты расслабляешься, перспективы становятся более широкими, и часто получается увидеть все по-другому». Вот и третья команда. Хорошо продвигаемся. Медленно, но хорошо.

«А можно спросить», – продолжаю я, – «как у тебя дела, Филип? Понимаешь, в наше время так редко удается встретить приятного человека, с которым можно поболтать».

«Спасибо, хорошо», – говорит он. Но дергает одним плечом, и губы слегка дрогнули. Не так уж и хорошо, судя по всему. Явный признак лжи.

«Я рад». – Не могу же я ему сказать, что он соврал, и я это заметил.

«В том числе потому, что в наше время действительно трудно найти человека, у которого все хорошо. Столько проблем…» – забрасываю ему крючок. Как-нибудь да зацепит.

«Да, уйма проблем», – подхватывает он с отрешенным видом. Заглотил наживку.

«У меня самого последнее время немало бардака накопилось. Разгребать и разгребать», – говорю я, чтобы поддержать связь. И говорю искренне, кстати: и Бог, и Люцифер, и Элизабет – просто снежный ком, есть о чем подумать.

«Однако мне очень приятно, что у тебя все хорошо. У меня все сложно с бывшей женой и дочерью-подростком, у которой разгар экзистенциального кризиса. Если ты понимаешь, о чем я», – заканчиваю я со смехом и молчу, чтобы дать ему возможность высказаться.

Я вынуждаю его открыться. Когда человек жалуется, обычно собеседник старается его подбодрить, рассказывая, что и у него дела не очень. Я медленно затягиваю его в свою ловушку, которой ему не избежать.

«Ну, ты не поверишь, но и у меня, тем не менее, есть свои сложности», – говорит он.

Готово. Теперь молодой Филип в моих опытных руках.

«Какого рода сложности? Надеюсь, ничего серьезного».

«На самом деле меня только что уволили».

«Вот как», – ограничиваюсь лишь этим. Он созрел. Я уверен, что он еще что-то скажет.

«И девушка меня бросила, из-за этого. Может и другие причины есть, но из-за этого точно. Мразь времени терять не стала, тут же спуталась со своим коллегой, высокомерным ублюдком».

«Других слов и не подберешь. Такой удар».

Пора копать глубже.

«И что ты теперь собираешься делать?» – спрашиваю я его. Хочу прощупать логические уровни, то есть базовую схему его поведения и мышления, чтобы понять, куда смогу встроиться, чтобы заставить его передумать. Начну с поведения, с того, как люди поступают. Это один из основных уровней, которым легче всего управлять. Посмотрим, что хорошего он мне скажет.

«Ничего. А может, все, не знаю».

«Ага», – говорю я. Ничего не понял, но пусть говорит.

«Сейчас мне кажется, что все бесполезно», – продолжает Филип. Значит проблема где-то на уровне убеждений. Он верит, что все потеряно. Я должен вытащить его оттуда, хоть пинками.

«Тебе так кажется? То есть ты думаешь, что ты на самом деле ничего больше не можешь сделать?»

«Не знаю, может и мог бы. Дело в том, что мне очень плохо. Я жертва несправедливости, ведь меня уволили без малейшего повода. И женщина, которую я люблю, меня предала. Скажи мне, что бы ты сделал?»

Значит проблема в убеждениях и ценностях. Он чувствует себя всеми преданным. И теперь спрашивает меня, что бы я делал на его месте. Вопрос, на который я не собираюсь отвечать. Никогда не следует отвечать на подобные вопросы, так делают лишь дилетанты.

«Не знаю. В любом случае, какое это имеет значение. Я же не ты. Без сомнения я в состоянии представить, что чувствовать себя преданным – очень больно. Можно сравнить с ситуацией, когда ты всю жизнь был в чем-то убежден, а потом узнал, что тебе лгали. Это я понимаю. И понимаю, что есть вещи, с которыми мы ничего не можем поделать, потому что они зависят не от нас и не от того, во что мы верим, а от других и их поведения. С другой стороны, мы можем решить каким человеком хотим быть. Вот это мы всегда можем сделать. Ты каким человеком хочешь быть?»

Я перевел его на уровень выше, на уровень ценностей, так называемый личностный. Может сработать.

«Я не знаю, каким человеком хочу быть», – отвечает он.

Проклятие. Дыши, Леонард. И держи фокус. Фокус это все. Думай быстро, говори быстро, смотри быстро. Еще одна из моих мантр.

«Это, конечно, непростой вопрос, но чисто гипотетически, каким человеком тебе хотелось бы быть, если бы можно было выбирать?» – спрашиваю снова, изменив форму глагола.

И он, с Божьей помощью, молчит и думает.

«Человеком, которым восхищаются, кем-то, кого люди любят».

Как мило. Если бы он не собирался убить пять тысяч, я бы его обнял. Ну и если бы был способен кого-то обнимать. В общем, многовато «если».

«Будете заказывать?» – неожиданно раздается громкий женский голос за моей спиной. Официантка, я про нее совсем забыл. Попался как юнец! Следовало сначала взять что-то поесть, а потом сесть за столик, чтобы никто не прерывал. Идиот! Я поворачиваюсь к ней. С каким удовольствием я бы ее испепелил. Но любое проявление несдержанности с моей стороны может ухудшить ситуацию. Филип был спокоен, а теперь снова волнуется: руки снова на компьютере – защита. И взгляд помрачнел. Чертова официантка!

«Гамбургер и картошку!» – отвечаю без раздумий, наверное, в память о тех временах, когда я еще ел мясо. Думаю, на мой заказ у них уйдет не менее десяти минут. Для верности добавляю: «И бутылку воды, пожалуйста». Возвращаюсь к Филипу, надеясь, что официантка угомонится и уйдет.

Филип напряжен. Он опять вернулся к своим мыслям. Теперь действительно придется выложиться на полную. Даю себе пару секунд. Думаю о дочери Элизабет, как она меня обнимает, и я чувствую запах молока и меда. Представляю, как я вдыхаю его, уткнувшись ей в волосы. Этот образ вызывает у меня улыбку, нежную и естественную. Так я научился маскировать эмоции от переговорщиков за другим концом стола: они не знают, о чем я думаю, видят только результат и обманываются им. Я мог бы попытаться продолжить