«Да», – отвечаю я, – «я вам помогу. Где этот загадочный потенциальный преступник?»

Хорошо бы и Джеймс был сейчас здесь, в качестве ассистента.

Люцифер показывает рукой на столик передо мной, за которым сидит молодой человек примерно тридцати лет, бледный как труп, с такими глубокими кругами под глазами, что смахивает на панду. Перед ним черный ноутбук, остатки бутерброда, бутылочка воды, закрытая тетрадь с черной обложкой, ручка. Кажется, он полностью сосредоточен на экране компьютера.

«Вот он, Леонард. Полностью в вашем распоряжении. И не забывайте, если вы его не убедите, сегодня к полуночи умрет очень много народу, и у меня будет уйма работы. Уйма работы, которую у меня нет ни малейшего желания делать».

С этого момента есть только я и мой внутренний монолог, голос, который звучит у меня в голове (как и у всех), и которым я научился управлять, осознав, что именно я его и порождаю, даже если он произносит страшные и неприятные вещи. Особенно хорошо я помню один день в спортивном зале, много лет назад. Я сражался со своим лишним весом, чтобы завоевать то личное достоинство, которое рождается, когда ты себе нравишься, и которое, как я впоследствии обнаружил, скорее зависит от того, принимаешь ли ты себя и любишь ли таким, какой есть. Но были другие времена.

Я занимался на беговой дорожке, мокрый от пота, как никто другой в зале, в наушниках играла рок-музыка на максимальной громкости. Передо мной разговаривали двое мужчин за сорок. Мне тогда было двадцать пять или около того. Ясно помню, как один из них бросил на меня взгляд, потом опять обратился к своему товарищу, и они начали ухмыляться. У меня все внутри перевернулось. Они надо мной смеялись? Я делал что-то смешное? Видно, как трясется живот, пока я бегу? Мгновенно в голове зазвучал противный голос: «Они смеются над тобой!» Незамедлительно за ним возникло чувство неловкости. Уже позже я выяснил, что каждое наше ощущение порождено образом наших мыслей, и, следовательно, ты можешь решать, как себя чувствовать, выбрав, какой тип мыслей ты хочешь иметь в голове.

«Они смеются над тобой!» – сказал злобный голос. В момент просветления, возможно, собрав воедино все, что я прочитал в тот период, я заставил его замолчать.

«Достаточно! Слушай!» – прокричал я ему, именно так, как было написано в книгах.

«Они смеются над тобой!»

«Ты должен делать то, что тебе говорю я, сейчас. Ты должен слушать меня, сейчас».

Как будто плохой голос принадлежит другому человеку, а я говорю с ним, словно в фильме. Так делают все, сказать по правде, так всегда делал и я. В тот момент я осознавал, что могу контролировать ситуацию.

«Они смеются над тобой!»

«Послушай меня, теперь ты должен делать то, что говорю тебе я. Никто не сможет изменить твое настроение, если этого не хочешь ты. И ты не можешь знать, о чем думают другие люди. Ты можешь знать лишь то, что думаешь ты. И ничего другого. Каждый раз, когда ты думаешь, что знаешь, что у других в голове, ты вредишь себе. Думай только о том, что хорошо для тебя. Выбери другую интерпретацию того, что происходит, придай всему этому другой смысл. Ты можешь решить чувствовать себя хорошо, просто решив мыслить другим образом».

Речь была долгой, но она сработала. С тех пор я научился разговаривать с собой мягче и контролировать случайные голоса, чтобы сделать их покорными своей воле и использовать их на пользу. В общем, голоса – это совсем не плохо. Лишь бы говорили хорошие вещи.

Теперь пришло время немного поговорить с моими голосами.

«Сейчас произойдет нечто важное, поэтому расслабься, дыши и найди связь со своим телом. Слушай дыхание, сосредоточься на животе, который поднимается и опускается, осознавай свои ощущения. Будь готов, будь сфокусирован, будь в моменте».

Я разглядываю парня, в то же время понимая, что Люцифер удаляется, и что нависающая надо мной фигура милейшего архангела, наконец, исчезла. Смотрю на сидящего парня. Может и вправду оказаться очень интересной тренировкой: что-то вроде холодной продажи с толикой ментализма. Я сделаю это ради Елизаветы, ради Лондона и ради королевы! Практически мне нужно найти подход к незнакомому недоверчивому человеку, готовому взорвать себя, при том, что я ему определенно не понравлюсь, заставить его сказать о том, в чем он не захочет признаваться и, ясное дело, склонить его отказаться от своих террористических намерений. Круто. Когда все закончится, напишу об этом главу в книге, и будет о чем поговорить с Джеймсом за ужином (его просто зачаровывают такие мои предприятия).

Я быстро осматриваю обстановку, запоминая детали. В таких случаях любая мелочь может пригодиться. Я абстрагируюсь от людей, шагающих мимо, и выделяю его. Абстрагироваться от всего остального мира и концентрироваться легко: в первую очередь сфокусируйся на одной точке. Затем, не снимая фокуса, начинай прислушиваться, пока не услышишь, как в ушах ритмично пульсирует кровь, разгоняемая сердцем. Теперь продолжай концентрироваться на сцене, все глубже и глубже. Замечай каждую подробность, каждую деталь. Детали – именно в них все дело. Я дышу. Мысленно делаю что-то вроде разбега и быстро подхожу, большими шагами, так, чтобы его периферическое зрение не обнаружило присутствие угрожающего незнакомца. Я очень рассчитываю застать его врасплох: не дам ему времени меня заметить и сразу обращусь к его рептильному мозгу, чтобы обратить в свою пользу его дозу серотонина и таким образом завоевать хотя бы минимум доверия. Потому что вопрос стоит именно так: если ты доверяешь себе, ты больше доверяешь и другим тоже.

Я сажусь, а он поднимает голову: мимика выдает удивление, корпус слегка откинут назад (признак защиты), руки инстинктивно тянутся к компьютеру (он смотрит то, что не хочет, чтобы я увидел). Я сразу перехватываю инициативу, не давая ему взять контроль над ситуацией. В таких случаях важно решительно ринуться в бой, воспользовавшись смятением собеседника, ошеломленного тем, как быстро вы обошли его защиты. И в этот краткий момент, пока он отвлекся, можно создать бессознательную связь с тем, кто перед вами.

«Привет, я Леонард», – говорю я ему, протягивая руку и держа ее так, чтобы она