Исмаила, который в восемь лет остался без отца и вынужден был работать, чтобы заработать на жизнь себе и своей матери. Он стал учеником своего дяди, который чинил стекло на старом базаре Тегерана. Он бродил по узким проулкам базара со своим наставником, надеясь увидеть в окнах разбитое стекло. У них был ослик, седельные сумки которого с одной стороны были нагружены простым стеклом, а с другой цветным. Солнечные лучи столпами света падали сквозь круглые прорези в купольной крыше базара, когда они ходили по проулкам. Маленький мальчик влюбился в игру света на цветном стекле. Он бегал за его отблесками на стенах и подпрыгивал, пытаясь поймать цветные лучи, когда ослик шагал по узким проходам. В один прекрасный день его наставника наняли заменить все разбитое цветное стекло в витражах мечети Атик, древней мечети на базаре Тегерана. Они всю зиму провели за работой над створчатыми окнами – снимали деревянные рамы и заменяли разбитое стекло на новое. Мальчик играл с мастикой, разминая и размазывая ее между стеклом и рамой. Он смотрел, как молодые муллы ходят в библиотеку мечети, когда чинил витражные двери. Исмаил гадал, что они читали в библиотеке мечети Атик, поэтому каждый раз, когда его мастер делал перерыв на чай, он крался между книжными шкафами и смотрел на книги.

– Он умел читать? – спросила Мар-Мар.

– Да, в пять лет отец отослал его в мектеб выучиться читать Коран, – ответил ака-джун.

Я слышала от мамы, что ака-джун ходил в мектеб, когда был ребенком. Я знала, что он сам научился фарси по арабскому алфавиту и словам из Корана, но это все, что я знала о его прошлом. Он никогда не рассказывал о своих родителях или детстве. Я бросила взгляд на глубокие шрамы на его руках. Шрамы, которые остались у него за многие годы починки острого разбитого стекла в окнах.

– Он там нашел книгу «Тысяча и одна ночь»? – спросила я.

Ака-джун улыбнулся.

– На полках той библиотеки мальчик нашел удивительную книгу. Он был заворожен первой историей в ней. Он читал медленно и тихо, прячась от глаз наставника, когда бы ни выпал ему шанс. Он читал книгу страница за страницей всю зиму, пока они чинили витражи, стекло за стеклом.

– Как же книга оказалась у него, если она принадлежала библиотеке мечети? – спросила я.

– Однажды мулла библиотеки обнаружил маленького Исмаила сидящим на корточках на полу, водящим маленькими пальчиками по строкам этой странной книги. Мулла забрал книгу у мальчика, но вскоре обнаружил, но она не подходит к коллекции Коранов и священных текстов, что хранились в мечети. Он отдал книгу мальчику, который хранил ее с тех самых пор.

– Но как бы ты узнал истории из нее, если бы не стал владельцем книги?

Он больше меня не слушал. Его взгляд застыл на ковре, на красном цветке, запутавшемся в листьях.

– Он навсегда сохранил истории в своей груди.

Пушистый слой снежинок присыпал карнизы, а оконное стекло, покрытое тонкой пленкой изморози, не позволяло хрупким лучам солнца заглядывать в класс. С тех пор как температура упала, Королевы не было и следа, и я гадала, где она нашла убежище, когда окна закрыли на замок. Мы начали день с урока математики. Наши упражнения становились все труднее и сложнее по сравнению с теми, которые мы проходили в первые недели занятий.

Нуша сказала «салам», едва завидев меня. Я отвернула голову и села на свой стул, будто не слышала ее. Я решила игнорировать ее, когда вернусь в школу. Ей нужно было научиться не хвалиться своей домашней библиотекой. Я знала, что терпеть мое молчание будет для нее абсолютной пыткой. Но когда я доставала свою тетрадь с решениями из рюкзака, к моему удивлению, она сказала:

– Прости меня за поведение в четверг, Можи. Мои слова были грубыми и неправильными.

В голосе у нее были такие искренние грустные ноты, что я не могла сдержать собственную клятву. Я пожала плечами и сказала:

– Ничего, Нуша. Люди живут в разных домах. Не во всех домах есть библиотеки или персидские ковры. И не нужно владеть тысяча и одной книгой, чтобы прочитать их.

– Я знаю. Прости, Можи. Можно я в качестве извинения приглашу тебя к нам домой? Папа сказал, что мы можем все время провести в его библиотеке.

– Мне надо будет спросить разрешения у мамы.

Зашла учительница математики, и все поднялись со стульев. Мне было неловко от мысли о походе в дом Нуши, но предложение заглянуть в их библиотеку казалось соблазнительным. Едва урок закончился, мы снова стали подругами, будто ничего не случилось. Нушу занимала ее теория о намеренном изъятии книг из библиотеки. Она настаивала, что книги должны храниться где-то в школе, потому что у администрации не было времени или денег, чтобы заплатить кому-то, кто избавится от них. Я снова предложила спросить Ширин. Она поколебалась, но не стала сразу отвергать эту идею.

– Ну, – сказала она. – Почему бы тебе не спросить ее в следующий раз?

Каждый раз, когда я заглядывала в библиотеку на перемене, Ширин была занята с ученицей – помогала найти книгу или выписывала ее. Была суббота, первый день недели, и всем было нужно в библиотеку – кто-то вспомнил забытое задание или возвращал просроченную книгу. Я решила не отходить от ее стола и помогать ей с печатями на библиотечных карточках. Были краткие моменты, когда мне казалось, что я могу задать свой вопрос, но я сдерживалась и молчала до последней перемены.

– Уверена, что не хочешь помыть руки перед последним уроком? – Ширин взглянула на кончики моих пальцев. – Ты вся в чернилах.

– Думаю, у меня еще есть время, мисс Ширин. Я могу еще чем-нибудь тебе помочь?

– Ты мне и так очень помогла. – Она кивнула. – Но, если настаиваешь, можешь помочь мне довезти тележку до последнего ряда?

Мы с грохотом повезли ее мимо полок, ряд за рядом. Она была окутана слабой вуалью духов, которые привлекали меня, как попугая банка с фисташками. Они пахли как мед, который Азра на завтрак смешивала с тахини. Мы остановились у последнего ряда в дальнем конце библиотеки. Ширин тянула тележку по проходу, а я толкала. Ее платок соскользнул с головы, и мне было видно, как блестят на свету каштановые пряди ее волос. Она взяла толстый том с верхней полки тележки и, выглядывая точное место для книги, спросила:

– Ты хотела что-то узнать, Можи?