ан-Насира, которому никак не удавалось установить свою власть. В течение нескольких недель Абу Закария был на стороне этого последнего, затем приказал произносить в пятничной молитве «имя махди и правоверных халифов», а сам принял титул эмира. Это была сдержанная декларация независимости, которую он дополнил несколько лет спустя (в 1236 или 1237 году), повелев произносить в молитве свое собственное имя. За это время он значительно увеличил свои владения: вероятно, в 1230 году под его власть перешли Константина и Бужи; затем он окончательно изгнал из своих земель Яхью ибн Ганийю; в 1235 году аннексировал Алжир и добился добровольного или насильственного подчинения наиболее значительных племен долины Шелифа. Так было восстановлено древнее зиридское государство в том виде, в каком оно существовало в конце X века. Христианские державы правильно оценили создавшееся положение, установили с новым властителем добрососедские отношения и заключили с ним торговые договоры — Венеция в 1231 году, Пиза в 1234 году и Генуя в 1236 году; Фридрих II Сицилийский послал к нему в 1239 году консула, а король Арагона завязал с ним дипломатические отношения. С другой стороны, среди альмохадской анархии Абу Закария представал в глазах мусульман Запада, которым угрожала испанская реконкиста, как подлинный хранитель мусульманской доблести и славы и как единственный настоящий поборник альмохадских традиций. В Валенсии, Севилье, Хересе, Тарифе, Гранаде в течение многих лет начиная с 1238 года в пятничной молитве произносили имя Абу Закарии; то же самое в Танжере, Сеуте и аль-Ксар аль-Кебире; приблизительно в 1245 году Мериниды в свою очередь признали власть Хафсида. В 1242 году Абу Закария образумил эмира Ягморасана Тлемсенского, который долго и упорно поддерживал альмохадского халифа ар-Рашида. Наконец, искусно маневрируя в отношениях с арабскими племенами, Абу Закарии удалось ограничить их влияние и использовать некоторые из них в качестве вспомогательных войск.

Он заболел и умер в 1249 году, выполнив огромную работу. Он создал устойчивый территориальный комплекс, окруженный вассальными или дружественными государствами, и приучил население Ифрикии к новой царствующей династии.

Аль-Мустансир. Однако положение, которое Абу Закария оставил своему сыну Абу Абдаллаху (1249–1277 годы), было чревато опасностями. Даже в семье молодого правителя нашлись соперники, всегда готовые встать во главе арабских племен. Ему пришлось четыре раза подавлять мятежи, преследовать кочевников дававида, наиболее упорных, а в самой пустыне отбросить остатки их племени на запад и перебить их вождей.

Все это не помешало ему принять в 1253 году халифский титул амир аль-муминин и почетное прозвище аль-Мустансир биллах, под которым он и известен в истории. Проводя политику престижа, он с большой пышностью отделал Тунисскую касбу, создал «в районе Туниса великолепные сады с бассейнами», окружил себя учеными и поэтами. Тлемсенское и Фесское государства признали его сюзеренитет, он принимал посольства не только итальянских городов и почти всех западных средиземноморских государств, но и таких отдаленных стран, как Норвегия (1262 год), Канем и Борну (1257 год), главы которых прислали ему богатые подарки. В 1259 году шериф Мекки признал его халифом; за ним последовали мамлюки Египта (1260 год). Правда, это признание было эфемерным, и в 1261 году новый султан Египта Бейбарс возвратил к жизни Аббасидскую династию. Итак, хафсидское государство было очень могущественным, когда в 1270 году перед Карфагеном появился флот Людовика Святого.

До вступления на престол Сицилии Карла Анжуйского (1266 год) Хафсиды более или менее регулярно платили небольшую дань норманнам, затем Гогенштауфенам, чтобы обезопасить себя от сицилийских пиратов и свободно продавать зерно в портах острова. Аль-Мустансир отказался признать права Карла Анжуйского, предоставил убежище его противникам и перестал платить дань. В этом хотят видеть чуть ли не решающую причину восьмого крестового похода, в который, мол, Людовика Святого вовлекли интриги его брата.

То, что экономические проблемы играли в XIII веке значительную роль в отношениях между государствами, факт совершенно неоспоримый. Несомненно, Ибн Халдун не случайно обращает внимание на требования провинциальных торговцев возместить им суммы, предоставленные в долг одному бывшему министру Туниса, возврат которых оказался под угрозой в связи с его казнью. У колыбели — экспедиций Юстиниана, Людовика Святого и Карла X дух крестовых походов довольно удачно сочетался с деловой смекалкой, господствовавшей в окружении государей. Да и вряд ли было в интересах Карла Анжуйского отказываться от своих планов в отношении Константинополя в тот момент, когда вакантный папский престол предоставлял ему полную свободу действий. Известно, напротив, что он вынужден был по приказу брата отказаться от своего предприятия и около Туниса присоединиться со своими войсками к армии крестоносцев, которая 4 июля 1270 года возле Эгморта погрузилась на корабли. Крестовый поход свидетельствовал не о торжестве его дипломатии, а о крушении его политики.

Более понятно то, что побудило Людовика Святого принять решение, внушенное ему монахом Раймондом Мартином, преподавателем еврейского и арабского языков в доминиканском монастыре Туниса и другом халифа. До короля Франции дошли сведения или он сам уверился, будто аль-Мустансир решил перейти в христианство. Не было никаких оснований объяснять двуличием мусульман благородное простодушие Людовика Святого. Короля воодушевляла перспектива превратить Ифрикию в могучий центр христианства или по меньшей мере в базу действий против египетского султана Бей-барса, активность которого становилась опасной.

Как бы там ни было, грозные приготовления к освобождению святых мест после некоторых колебаний были обращены против Берберии. Отплыв из Кальяри, флот через шесть дней прибыл в Карфаген (18 июля). Халиф укрепил Тунис и обратился за помощью к союзным племенам. Сопротивление приняло характер священной войны, проповедуемой «благочестивыми людьми, законоведами и марабутами». Армия состояла из альмохадов, джунда и добровольцев. Людовик Святой никогда и не подозревал, что он был так близок к успеху, а аль-Мустансир подумывал уже о перенесении своей столицы в Кайруан, когда лихорадка и дизентерия опустошили лагерь французов и погубили самого короля (25 августа 1270 года).

Карл Анжуйский, который высадился через несколько часов после смерти своего брата, встал во главе крестового похода и с этих пор стал считаться только с собственными интересами. Он быстро заключил с халифом договор, выгодный для королевства Сицилии. Аль-Мустансир согласился на этот договор, так как вследствие ухода арабов на южные пастбища мусульманская армия оказалась бы не в состоянии противостоять крестоносцам. Поэтому он согласился платить дань вдвое выше той, которую платил Гогенштауфенам, внести все недоимки, возместить военные убытки, а также вернуть беженцев из Сицилии и гарантировать свободу торговли подданным королей Франции, Сицилии и Наварры (5 ноября). В качестве компенсации он лишь сравнял с землей развалины Карфагена, где укрывались христиане.

Такой далеко, конечно, не славный, выход из войны