– Как будто у нас были другие варианты, – пробурчал Егор, осматриваясь.

– Не поверишь, – фыркнул Влад, – но целая уйма. Мне дико интересно, как бы ты жил, если бы лишился дара. Без него ты, наверное, даже шнурки завязывать не способен. Тебе поэтому так нужна Морена? Чтобы починить твою поломанную одарённость? Чтобы ты и дальше мог спокойно выжигать магией замки вместо того, чтобы попытаться найти для них ключ?

Егор вскинул голову, раздувая ноздри. В рассеянном мигающем свете его прыгающая по стене тень вдруг уплотнилась, задрожала и словно бы уменьшилась в размерах.

– Тебе-то откуда знать? – прорычал Егор, с заметным трудом держа себя на месте. Воздух вокруг него уже заискрился, выдавая потерянный контроль над силой. – Ты бездарь, который только и умеет, что молоть языком. Да и этот сомнительный талант тебя довёл только до ошейника и кучи долгов.

В любой другой ситуации Влад заставил бы собеседника сожрать эти слова вместе с собственными выбитыми зубами. Хотя бы потому, что сказанное здорово походило на правду и отзывалось внутри тягучей волной горечи и стыда. Но сейчас глаза поисковика были прикованы к пляшущей в неверном свете тени. Женской тени. Маленькой, хрупкой, лёгкой. Тень вырисовывалась всё отчётливее. Сначала по телу заструилась ткань длинной рубахи. Больничной, Влад почему-то отлично это знал. Затем по плечам рассыпались волны непослушных кудрей. Таких же русых, как у Егора, это Влад тоже знал.

Тень отлипла от стены, сделала пару нетвёрдых шагов и застыла за плечом человека, который её отбрасывал.

Они были похожи. Тёмная женская фигурка, наполненная клубящимся сумраком, и молодой мужчина с горящими от злости синими глазами. Выбившиеся из-под резинки кудри Егора топорщились, только усиливая сходство.

Влад знал эту тень. Это она, простоволосая и босоногая, вела его через лес после того, как он едва не погиб в депо. Это она, слабая и теряющая силы, расползающаяся на сумрачные лоскуты, вытащила его из кошмара на нижнем слое Изнанки.

– У тебя чужая тень. – Губы сами произнесли слова, Влад даже осмыслить их не успел. Егор отшатнулся. В его глазах плясал самый настоящий ужас вперемешку с чем-то непонятным.

Наваждение растаяло. Тень одарённого послушно легла на стену. Мужская, высокая, чётко повторяющая все движения хозяина.

Влад тряхнул головой, прогоняя наваждение:

– Не знаю, что на меня нашло. Наверное, здесь просто очень хреновое освещение.

– Наверное. – Голос Егора был хриплым и неуверенным. Ему явно хотелось что-то сказать, но он заставил себя отвернуться и направился к рабочему месту Щепкина. – Если в этой дыре есть что-то ценное, оно будет на компьютере.

Влад рассеянно проследил, как напарник пересекает комнату, как неуклюже плюхается на придвинутый слишком близко к компьютерному столу диван, как ёрзает, пытаясь пристроиться поудобнее на продавленных впадинах сиденья.

– Что будешь делать с паролем? Сожжёшь какую-нибудь микросхему? – насмешливо поинтересовался поисковик, нависая над плечом Егора.

Одарённый дёрнул мышкой, и компьютер вышел из сонного режима, показывая рабочий стол, почти до отказа заполненный файлами и ярлыками.

– Оставлю этот способ до следующего раза. – Егор дёрнул краем губ, пытаясь скрыть торжествующую улыбку.

Курсор мышки заскользил по файлам, высвечивая названия.

– Ну и помойка, – брезгливо поморщился одарённый, кликая на папку, озаглавленную ёмким словом «память», – что в компе, что в комнате, что в голове.

Егор по диагонали просмотрел содержимое папки и дважды кликнул на ярлычок фото.

Это и правда была память. Обычный фотоальбом.

Раньше такие снимки, распечатанные на глянцевой бумаге, яркие и нарядные, хранились в красивых альбомах и доставались по особым случаям. Даже сейчас почти в каждой семье имелась коробка с такими альбомами. Фотографии во многих выцвели, пожелтели, слиплись от небрежного хранения и доставались из коробок только во время генеральный уборки.

В их с сестрой квартире тоже имелась такая коробка. Но она была намертво перемотана кучей слоёв скотча. Яна постаралась. Влад собирался коробку сжечь. Потому что заключённые на глянцевых прямоугольниках воспоминания делали слишком больно.

Улыбающаяся мама в лёгком платье и старомодной соломенной шляпе с заметно круглым животом на пикнике за городом. Сосредоточенный отец, пытающийся приладить верхушку на безвкусно украшенную ёлку. Пухлощёкие, совершенно одинаковые в силу мелкого возраста двойняшки, по чьей вине ёлка и вышла такой цыганистой, открыв рты смотрят на отцовские манипуляции. Семейные застолья, летний отдых на море, смеющиеся лица… Счастье и благополучие. Сначала они зарывались в эти фотографии с головой. Хватались как утопающие за спасательный круг. Влад не помнил, кто из них понял первым, что счастливые картинки делают только хуже. Это как сладкий и приятный сон, который хорош до тех пор, пока ты не проснёшься. Наутро остаётся только боль и пустота оттого, что увиденного никогда не будет в реальности.

Щепкин, судя по всему, был мазохистом. Потому что его фотоальбом не был замотан скотчем. Егор вертел колёсико мыши, и на экране мелькал каскад из лиц. Фотографии здесь хранились совершенно разные. От продуманных и качественных, сделанных на хороший цифровой фотоаппарат, до небрежных, отснятых на старый телефон. Большая часть явно скачана из чужих соцсетей.

Влад быстро запутался в мелькающих лицах. Он успел выловить белобрысую пару, так откровенно смахивающую на Стаса, что никем другим, кроме его родителей, они являться не могли. Лица породистые, но неприятные, искажённые брезгливым и надменным выражением. Возможно, на картинку просто накладывалось предвзятое отношение Влада, у которого в голове не умещалось, что малолетний ребёнок может оказаться под присмотром чужих людей при живых родителях.

Мимо пролетели кадры из школы, пару раз проскочила Ульяна, вызвав в душе Влада что-то тёплое и немного печальное. Но следующий кадр пустил по спине волну колких мурашек.

– Верни! – Наверное, в голосе поисковика прозвучали нотки истерики, потому что Егор непонимающе приподнял брови, но отлистнул изображение назад.

Влад не ошибся. Сначала он узнал место.

Утопающий в неухоженной зелени заброшенный дачный участок, дом с пустыми провалами окон, покоцанная, облетевшая черепица крыши.

И стоящая у покосившейся двери ребятня. Пухлощёкий белобрысый карапуз был таким жизнерадостным и мелким, что узнать в нём нынешнего тощего и ершистого Щепкина было практически невозможно. Малец застенчиво жался к угловатому нескладному парню-подростку, светлому, скуластому и задиристому даже на вид. Вот в нём сходство с нынешним Стасом проглядывалось легче.

Фотография, судя по всему, была сделана на телефон с распечатанного снимка. Край кадра утонул в блике вспышки, частично засветляя изображение девочки, черноглазой, с лёгкой азиатской ноткой в чертах лица. Платка на ней не было. Видимо, та фатальная ссора с одарённой сестрой здесь ещё не состоялась, но Влад был уверен, что именно эта