Шрифт:
Закладка:
– Вы почитайте, почитайте, – мурчал Барченко, разглаживая брошенную Менжинским на край стола записку. – Там все изложено. И касаемо Федько тоже…
Зампред ОГПУ, посапывая от недовольства, приладил на нос круглые, как у визави, очочки и побежал глазами по бумаге.
– «Гражданин Федько является приспешником… обездвижил меня посредством инфразвукового импульсатора… был застрелен неизвестным лицом…» Что за чушь? Какой еще импульсатор, куршэн конски?
– Се есмь. – Барченко расстегнул портфельчик и достал оттуда полученный вместе с письмом пистоль. – Соблаговолите взглянуть.
Это оружие Вадим передал Верлинскому после того, как оно сыграло свою роль в деле похищения Капабланки. Передал с неохотой – можно сказать, от сердца оторвал. Но понимал, что иначе нельзя. Худо будет, если оно снова окажется в руках злодеев.
Менжинский взял пистоль, заглянул в дуло, осмотрел непонятный механизм.
– Что за погремушка? Как она действует?
– А вот так. – Александр Васильевич протянул руку и надавил на скобу.
Пистоль в этот миг был направлен Менжинскому точнехонько в адамово яблоко. Послышался сдавленный вскрик, Вячеслав Рудольфович выронил сатанинское орудие на папки со сводками и рванул ворот гимнастерки.
– Швыня быдлацка! Вот это импульсатор… – Он налил себе воды из графина, залпом выпил. – Хорошо… Этим займутся специалисты из Академии наук. Но Арсеньева вам не выгородить. Скажу по секрету… Службистам, которые занимаются его поисками, дано указание: живым не брать. Он и без того хлопот нам доставил со своими гипнотическими выкрутасами!
Барченко впервые с начала беседы забеспокоился.
– Сие указание, Вячеслав Рудольфович, надобно отменить! Одному лишь Арсеньеву ведомо, где об сию пору обретается Капабланка. Ежели оную нить прервем, такой карамболь учинится! Можем чемпиона на веки вечные потерять…
– Мы его и так потеряли, – огрызнулся Менжинский, пряча инфразвуковой пистоль в сейф. – Почему, коли этот Арсеньев такой благочестный, он Капабланку не нам доверил, а украл, как абрек невесту, и запрятал черт-те где?
– Вадим Сергеевич опаску имеет, что в недрах нашего ведомства ренегат затаился. И это еще с давних времен проистекает. Помните экспедицию на Север? Нас тогда на дороге вероломы подстерегли. А кто их сведениями обеспечил – о сроках, о маршруте? А? Экспедиция в строжайшей келейности готовилась…
– Вас послушать, так вокруг одни христопродавцы…
– Истину глаголете, Вячеслав Рудольфович. Еще и трех лет с Гражданской войны не минуло. Империализм реванша жаждет, вот и засылает к нам всяческих искариотов, дабы они, яко червецы, державу с нутра изглодали.
– Искариоты есть, мы не отрицаем. – Менжинский грохотнул дверцей сейфа и посмотрел на часы, показывавшие половину третьего ночи. – Вчера одного змееныша застреленным нашли. Возле поместья князей Гагариных, слыхали? Свидетелей нет, дело запутанное… Но когда личность установили, ахнули. Ротмистр из армии Юденича. Рухач його в дупэн… В Подмосковье ховался, недобиток вражий. К кожевенной артели прибился, за порядочного себя выдавал. А у самого в карманах доллары нашли и вот это. Знакомая вещица?
Менжинский поставил на стол перед Барченко фигурку черного короля. Александр Васильевич удивления не выразил.
– А обочь сего застреленного не нашли ли еще и чекиста?
– Нашли… Что, вас уже проинформировали?
– Вот кто меня проинформировал. – Александр Васильевич показал на эпистолу Вадима. – Вы письмецо-то дочитайте. Там и про того вероотступника, и про то, как чекист убиен бысть… А в финале здравомыслые советы даны: как аспидов одолеть и честь Отчизны не уронить.
– А ну вас с вашими проповедями! – квело махнул на него Менжинский, но письмо дочитал. – Бредня на бредне и бредней погоняет… «Заменить Капабланку на турнире дублером». Это где мы похожего лицедея найдем?
– А его и сыскивать не нужно. Режиссер Пудовкин еще до начала съемок подобрал актера, который должен был Капабланку в кадре заменить, если тот откажется. Зрел я его карточку. Схож!
– Я тоже зрел. Но он не из органов. Даже не из милиции. Актеришка, еще и белочешского семени… Немой, кстати, как пробка. Махновцы язык отрезали.
– Что немой – это нам благоприятно. И захочет, не разболтает. Да и не вызнает он главного. Скажем, что для фильма надо сыграть роль чемпиона так, чтоб никто не догадался. Для комического эффекта.
– А в шахматы за него кто играть будет? Чтобы чемпиона изображать, надо не только лицом быть капля в каплю, но и фигурами руководить по-чемпионски.
– Наймем консультанта из верных, наладим подсказки…
– На уровне Капабланки у нас никто не играет. Не Алехина же сюда из Парижа тащить…
– Завтра Капабланке не с грандами единоборствовать. Кто там у него в соперниках? Ильин-Женевский? Лучший в ВЦСПС? Не ахти и светило… Играем белыми, как-нибудь сделаем ничью, а потом в турнире перерыв. В ближайшие три дня все должно решиться.
– А пес ци мордэ лизал… – сдался Менжинский, измотанный бесконечным рабочим днем. – Но зарубите себе… Последует провал или пострадает чемпион – на заступничество Бокия не надейтесь и Арсеньева считайте покойным. Сами тоже угодите под трибунал, а весь ваш отдел пойдет под сокращение. Я не шучу.
Восемнадцатого ноября охотники за автографами Капабланки увидели, как их всегда общительный и благосклонный любимец вышел из подъехавшей к Дому Советов машины и сразу же скрылся за дверьми, ни с кем не заговорив. Некоторые заметили, что горло у него закутано толстым кашне.
– Товарищи, товарищи, не напирайте, расступитесь! – сыпал словами, как фасолью, шедший за ним сопровождающий, которого раньше никто здесь не видел. – У сеньора Хосе ангина, с вечера разболелся, пропал голос… Войдите в положение, товарищи, не беспокойте его!
Ангину придумал Менжинский. Болезнью можно было объяснить, почему Капабланка не произносит ни слова, а также оправдать появление кашне, которым актеру-дублеру замотали нижнюю часть лица. Теперь никто бы не заподозрил, что чемпион ненастоящий.
До начала тура оставались считаные минуты. Сегодняшний соперник сильнейшего шахматиста мира – молодой человек с легкомысленными кудряшками – уже сидел за столиком, перед ним были расставлены черные фигуры. Звали его Александр Ильин, но в годы бурной молодости, находясь в эмиграции, он пристыковал к своей фамилии еще одну и сделался Ильиным-Женевским. Это про
