плитами на аэродроме.

Остаток топлива позволил мне зарулить на стоянку, выключиться и открыть фонарь кабины. Только в этот момент я смог расслабиться.

Силы покинули меня в один момент. Я посмотрел по сторонам и увидел, что Совенко с трудом выбрался из кабины. Полковник явно устал и полностью промок. Смотрю на его комбинезон и понимаю, что это обмундирование можно спокойно выжимать.

Марк, обойдя самолёт, подошёл к Тимуру Борисовичу и приложил руку к голове. Полковник выслушал Барсова, а затем слегка приобнял за плечи, показав поднятый вверх большой палец.

— Асере, ке боля⁈ — радостно подскочил ко мне техник с острова Свободы с небольшой фляжкой.

Эта фраза относится к более разговорному диалекту на Кубе и переводится, как «чувак, как дела?».

— Хорошо… то есть, муй бьен. Грасиас, асере, — поблагодарил я кубинца за воду и стал выбираться из кабины.

Давно так не радовался тому, что стою двумя ногами на бетонной поверхности. Африканское солнце здраво припекает, в воздухе нет того напряжения, что было чуть больше часа назад. Но основные ингредиенты «аэродромных запахов» прежние — керосин, выхлопные газы машин и испарений.

Я медленно подошёл к самолёту и, не снимая перчатку, приложил руку к фюзеляжу в районе бортового номера. Пару раз погладил и застыл. Возможно, я сумасшедший, что именно так проявляю уважение к самолёту. Но каждый, кто летал, летает, и ещё будет летать, всегда должны относиться к своему «крылатому другу» с почтением и благодарностью.

— Асере, с вами хорошо всё? — спросил у меня со спины кубинец, наблюдая, как я поглаживаю МиГ-21, раскрашенный в зелёно-песочный камуфляж.

— Си, компанеро. Спасибо за работу ещё раз, — ответил я.

— Вы так… с уважением относитесь к самолёту! — удивился техник, поправив кепку на голове.

— Он — легенда! Другого такого не будет, — ответил я, пожал руку кубинцу и пошёл к самолёту Кости.

Своего ведомого Бардина я обнаружил под крылом самолёта. Костян сидел в тени на бетонке, перебирая в руках свой шлем. Всё внимание техсостава было обращено на киль МиГ-21, на котором летал Бардин. Он и, правда, был сильно повреждён. Удивляет, как он вообще дотянул до аэродрома.

— Ты чего такой суровый, как наша действительность? — улыбнулся я, подойдя к Бардину.

— У меня сил нет. Ты специально так крутанулся вокруг меня? — спросил Костя, подняв на меня глаза.

— Не первый раз так делаю. Времени не было, чтобы как-то по-другому тебя прикрыть, — ответил я.

Бардин встал с бетонки и крепко обнял меня.

— Спасибо, Серый, — поблагодарил Костя. — Но я, всё равно, был шокирован. В обычной жизни такое не увидишь. Сам понимаешь — инструкции, приказы, методические советы. Куча ограничений.

— Мы же на войне. Какие тут могут быть ограничения! Но, далеко не все из них бесполезны. Соблюдать инструкции надо, — похлопал я его по плечу.

На полосу сели очередные МиГи, выпуская тормозные парашюты. Гул двигателей продолжал наполнять атмосферу вокруг аэродрома.

Марк, который светился от счастья, медленно шёл к нам. Завидев, что мы его заметили, он тут же сменил походку. Где-то я это уже видел.

Нос кверху, спина прямая, а руки работают словно щупальца. Чем-то напоминает орангутанга. В будущем подобный «выход» назовут походкой миллиардера.

— Мужики, а я сегодня в ударе! — шёл к нам этот чудик.

— Мне кажется или передо мной ходячая обезьяна? — спросил Костян, еле сдерживая улыбку.

— Большая светловолосая обезьяна. Подтвердил, — ответил я.

— Ха, ха! Смешно! Я сбил одного. Чтобы вы без меня делали, — подошёл к нам Марк и крепко пожал каждому руку.

По сути, крайнего ЮАРовца сбил я, но, может, в начале боя Барсов записал на свой счёт воздушную победу?

— Когда успел?

— В самом конце. Аккуратно, крайней ракетой, при выполнении горки! Ни одного шанса увернуться у супостата не было… — рассказывал во всех красках о своём успехе Марк.

Через минуту появились и Ренатов с Гусько. Улыбчивый Савельевич всех поздравил с успешной операцией, а Ренатов взахлёб рассказывал о своих впечатлениях.

Хмурый Штыков тоже подошёл к нам и поблагодарил за работу.

— Товарищ подполковник, ну мы же на какую-то медальку сегодня наработали? — подмигнул ему Барсов.

— Ты — на шоколадную, — посмеялся Валентин Николаевич. — Представления напишем, а там, как высшее начальство решит, — взъерошил волосы Марку Штыков и пошёл к Совенко, который уже общался с Дель Потро и Эбо.

Стоянка постепенно заполнялась самолётами, и рядом с нами становилось всё больше и больше народу. Уже никого не волновало, как жарко на улице и что не так давно, каждый из нас мог не вернуться из боя.

В итоге, когда сел крайний самолёт, можно было с уверенностью сказать — все на земле.

Ангольцы радовались больше всех. К ним прибежали и остальные лётчики, которые в бою не участвовали. Главной звездой был Мадейра, которому удалось подбить один из «Миражей».

— Он не сразу вышел из боя. Его кто-то добил потом… — рассказывал он мне, изображая в воздухе, как он с Ренатовым «гонялись» за одним из южноафриканцев.

Появился на аэродроме и Фронте, который уже перемещался с палкой, а не костылём. Радовался за своих земляков не меньше, чем они сами.

Хорхе Бенитес неустанно кричал «Маэстро» каждому из моих соотечественников. Со мной так и вовсе просил сделать фотографию, чтобы потом рассказать у себя дома.

— В гостиной будет висеть. Перед каждой сиестой буду за тебя поднимать тост! — обнимал он меня.

Это получается, что каждый дневной сон у Бенитеса будет начинаться с воспоминаний о нашей совместной работе. Приятно, что так высоко меня оценили братья-кубинцы.

Я посмотрел на кубинца-фотографа, который выискивал момент для запечатления исторического момента. Перед командировкой, да и в процессе, неоднократно нам говорили, чтоб никаких фотографий не делали. Мол, нас в Анголе нет, не было, и быть не должно.

— Савелич, давай всех сюда. На память «щёлкнемся», — предложил я, кивая в сторону военного с фотоаппаратом.

— Сергей, можем отхватить, — подошёл ко мне Ренатов.

— Дальше Советского Союза не пошлют, — ответил я.

— Да и, правда! Когда ещё такой кадр получится сделать! — воскликнул Гусько и призвал всех подойти поближе и расположиться на фоне одного из самолётов.

Всем эта идея очень понравилась. На бетонку усадили самых низкорослых и хромого Фронте. Со всех сторон сбежались техники, которым тоже хотелось поучаствовать в подобной