Шрифт:
Закладка:
Мы понимаем мир через истории, и они формируют нашу интерпретацию прошлого и представления о будущем. В некоторой степени наши истории и воображение определяют то, что с нами происходит. Они формируют наши реакции. Конечно, все они не контролируют. Сменив сюжет, мы не остановим изменение климата и не изменим траекторию движения астероида. Отсюда мы движемся в будущее, размышляя о том, что может произойти, как это будет выглядеть и как мы переживем следующий апокалипсис.
Часть III
Будущее
Следующий апокалипсис
Когда погружаешься на глубину 36 м, у тебя есть менее 15 минут, чтобы провести их под водой максимально безопасно. Сквозь прозрачные воды Средиземного моря я разглядел на морском дне характерный изгиб керамической амфоры и спустился проверить. Я увидел характерные очертания, повторяющиеся снова и снова на площади более 20 м в одном направлении и 5 м — в другом. Это была овальная форма древнего грузового судна. Амфоры были покрыты морской растительностью и замаскированы желтыми губками и красными и серыми кораллами. Найти их можно, рассматривая судно.
Мне приходилось работать быстро, фотографируя и делая заметки в водонепроницаемой книге и регулярно поглядывая на часы для погружения, чтобы убедиться, что я не превысил разрешенное время на данной глубине. Я посмотрел на ручки и по форме определил, что это амфоры из Северной Африки и им почти 2 тыс. лет. Они добрались довольно далеко, до острова Фурни в Греции, но так и не попали в пункт назначения. Мне стала интересна судьба экипажа. Мы были так близко к берегу, что некоторые из них могли выжить, но, если корабль затонул во время шторма, то, скорее всего, все погибли.
Вокруг небольшого архипелага в Греции наша команда археологов обнаружила 45 обломков кораблей. Когда я был на наших зодиаках, погружаясь к кораблям, затонувшим более тысячи лет назад, я знал о катастрофах, которые происходили всего в нескольких милях от меня в Средиземном море. Только вместо экипажа из торговцев-моряков, который, по моему предположению, погиб на затонувшем корабле, сегодня в море гибнут беженцы с Ближнего Востока и Африки, бегущие от военных конфликтов и невыносимых условий жизни. Та же самая история разыгрывалась тысячу лет назад в Гватемале, где война, изменение климата и ухудшение окружающей среды заставили людей покинуть родные места. По оценкам, это бегство через Средиземное море унесло жизни 34 тыс. человек. Миграционный кризис в Европе отражает прошлое и предвосхищает будущее.
Как археолог я считываю прошлое по следам поведения, закодированных в том, что остаётся после нас. Как антрополог, глядя на настоящее, я могу найти ключи к тому, что осталось невысказанным, в том, что было создано. Однако, когда я смотрю в будущее, это немного напоминает попытку идти задом наперед, глядя при этом в зеркало и пытаясь увидеть картину за спиной. Я смотрю в неправильном направлении: вглядываюсь в прошлое, чтобы, находясь в настоящем, приоткрыть завесу будущего. Это кажется бессмысленным. Однако прошлое бесконечно шире настоящего, и в нашем распоряжении гораздо больше опыта и ситуаций, из которых можно извлечь уроки. Этот процесс извлечения грядущего из прошлого заслуживает внимательного изучения. Нет никаких хрустальных шаров. Тем не менее предсказания — это обоснованные догадки, частично подкрепленные доказательствами.
Опираясь на то, в какой точке мы находимся сейчас и что происходило в истории, я изучаю, как может сложиться будущее. Я слежу за тем, начался ли следующий апокалипсис и какими могут оказаться его последствия. Обсуждаю вероятные проблемы в долгосрочной перспективе и то, какие новые навыки и знания помогут нам с ними справиться. В то время как термин «апокалипсис» часто предполагает отрицательный исход, изменения, даже радикальные, могут быть и положительными. Общества рушатся, погружая людей в хаос. Однако вполне вероятно, что эти изменения могут стать освобождающими. Примеры из археологии показывают, что мы можем формировать свои ожидания с помощью лексики, и изменения могут оказаться для большинства людей полезными. Во время пандемии Covid-19 я слышал, как многие говорили о том, чтобы вернуться к нормальной жизни, предполагая новую нормальную жизнь взамен старой, напичканной проблемами реальности, сложность которой вскрыла пандемия. Целый ряд антропологов представлял себе жизнь после пандемии в положительном ключе{116}. Я ввел в их полемику менее позитивное эссе, но надежда на новую светлую реальность была повсюду{117}.
Для понимания ожиданий и представления о возможной реакции на них важно учитывать различия между прошлым и нашими фантазиями о будущем. Я изучаю, случится ли следующий апокалипсис, и если да, то когда и как и что можно сделать, чтобы выжить, и каким образом прошлое можно использовать как карту для навигации в будущем.
Глава 7
Наиболее вероятные сценарии
Мы с Панчо молча шли по грязной дороге через город-призрак в тропическом лесу Гондураса.
— Я построил эту школу, — сказал он и указал на заброшенное здание.
Деревянная черепица и обтесанные вручную дощатые стены выглядели такими старыми, что им никак нельзя было дать 30 лет или около того. Панчо также показал мне дом, который построил для своей молодой семьи. Мы разбили лагерь на окраине города-призрака. Я как раз разводил костер, чтобы приготовить ужин, как вдруг увидел, что он стоит в дальнем конце поляны, спиной ко мне, и на что-то смотрит. Я развел огонь и поставил греться воду, а он все стоял и стоял. Я отправился взглянуть, что там интересного. Услышав мои шаги, он слегка обернулся. Вытер лицо носовым платком, отвернулся и ушел, не сказав ни слова. Он смотрел на огромный розовый куст, и я знал, что это такое и почему он ушел.
Панчо и его семья покинули эту деревушку 30 лет назад, когда одно могущественное семейство вознамерилось захватить всю долину. Панчо и остальные не стали противиться насилию и сражаться в войне за выживание, а просто ушли. Они оставили здесь школу и свои дома, а Панчо — еще и похороненного здесь сына. Передо мной стоял розовый куст, который мужчина посадил в качестве надгробия. Я посмотрел на цветы и опустил взгляд, стараясь рассмотреть крошечную могилку. Обернувшись,
