Шрифт:
Закладка:
…Надсмотрщицы откровенно смеялись над нею, и это злило принцессу больше всего. Да, конечно она помнила, что королевская гордость требует высоко поднимать попу, но сейчас-то под платьем ничего нет! Если ещё раз хихикнут, лягну ногой в чьи-то зубы! — решила она, и конвоирши как поняли — замолчали. Вообще-то, они её опасались… это было заметно…
Это было смешно, но она словно в первый раз ходила руками. То когти мешались, то больно было. Словно никогда не ходила на четвереньках. Она пыталась вставать на ребра ладоней, фаланги пальцев, даже на кулаки — всё никак не получалось. Что-то они с ней сделали, она пока не понимала что.
Подошли к решетке. Её заставили лечь на землю, погремели железом над головой, повели дальше. Она подняла голову, оценила дорогу — да, строили со знанием дела. Хватает неудобных поворотов, и ровных коридоров там, где не надо бы… Пожалуй, даже невидимке будет трудновато отсюда сбежать. А уж на четвереньках, с руками, которые забыли как ходить…
Площадка для прогулок была маленькая, с высоченной стеной. Почему-то вспомнилась ходовая рубка «Шайтана» — настолько схожи были по площади и форме.
Пленниц, кроме неё, было четверо — все достаточно здоровые бабенции, две старше её, две вроде её возраста. Все сразу обратили внимание на новенькую.
— Иди, гуляй! — пнули её в ягодицы сапогом.
— Ха, смотрите-ка, кто к нам пришла! — противно выкрикнула одна из них — крупная человеческая женщина с какой-то нездорово развитой мускулатурой — и призывно хлопнула по бедру: — Ну, ко мне, собачка!
— Нет, возразила другая, из старших, седовласая и с обрезанным светомётом пальцами и ухом: — Это скорее киса. Кис-кис-кис!
Мацуко вздрогнула — она чуть не отозвалась!
— Ну, киса, — сказала первая: — Покажи, как ты умеешь мурлыкать…
Все четверо что-то слишком синхронно окружили её. Кадомацу, присев на корточки, огляделась на молодых — одна, очень красивая ракшаска, хрупкая на вид, но с какой-то злобой на лице, и другая — бледная даже по меркам своих, плоская как мужик, сиддха, с клоками редких для этой расы волос на черепе (видать, не дают в тюрьме бриться). Она что-то отставала от своих подруг.
— Смотрите-ка, она сидеть может!
— Конечно, она же принцесса!
Кошка Мацуко опять опустилась на четвереньки, показав когти, выгнула спину, готовясь к прыжку.
— Смотрите, она коготки показала!
— Осторожнее, коготки-то вовсе не игрушечные!
— Не боись, не девочка…
Первой рванулась ракшиня — чиркнула стопой по полу в размахе ноги и попыталась пнуть так, с оттягом — Метеа, сама не ожидая, не глядя, перехватила, и одной рукой подняла за ногу, вставая, другой — разбила чьё-то лицо, и так и осталась СТОЯТЬ.
Нога ракшини в руке зашипела, как мясо на углях, обуглилась, и вспыхнула. Дьяволица бросила её — и только тогда та закричала от боли. Первая из человеков лежала с разбитым черепом — вторая её оттаскивала. Труп. Мацуко ещё раз с удивлением осмотрела себя, грязные ладошки и коленки — ОНА СТОЯЛА! Так что же с ней сделали⁈
…Ракшиня уже не кричала — она смертельно бледнела. На её коже стремительно проступал рисунок пола — совсем зазря.
— Эй! Заберите всех! — послышалось за спиной принцессы. Ей ткнули чем-то острым промеж лопаток: — Двигай, героиня! — уже мужской голос.
Она резко обернулась и из-под крыла перехватила древко копья.
— Эй!
Демонесса держала. Охранник тоже был силён, как демон.
— Отпустите! Это приказ! — раздалось с другой стороны.
Она медленно обернулась. На площадке уже появилась пятёрка тяжеловооруженных конвоиров-мужчин.
— Не бойся, не убежит отсюда.
— Дурак! Убежит-не убежит, нам-то всё равно конец!
Кадомацу окинула взглядом обстановку — молодец охранник, правильно заметил, что если ей удастся выхватить копьё, она всех тут положит…
— Спокойно, я не выпущу, — с натугой процедил охранник.
— Я сдаюсь, — отпустила копьё дочь императора.
— Спасибо. Мы вам очень благодарны…
«Она всё-таки встала. Думаю, вам не стоило провоцировать драку.»
" Это чистая рефлексия. Она лишь ускорила процесс. Она бы и так встала на ноги со временем. Настоящая её победа была за завтраком.'
«Да, там действительно, вы что-то недоработали. Она не стала лакать»
«Чисто ассоциативная память»
«Простите?..»
«Ассоциации… Каждая мелочь у нас связана с каким-то воспоминаниям. Мы можем внушить что угодно — но встретится какая-нибудь крошка, что дорога нашему сердцу — и вытянет за собой целую цепь воспоминаний — все наши труды прахом…»
Пытки
…Тардеш сидел, склонив голову на руки, и старался не смотреть на положенный перед ним меч демонессы.
Меч притащила Злата — ему бы не дали, а она зачем-то отдала ему. Специально⁈ Злату — лучшего его друга на свете, никогда не поймёшь… Зачем она меч-то себе просила⁈
Он опустил одну руку и попытался коснуться рукояти. Очень горячо. Почти как её руки…
«Я не люблю этот меч. У меня ноги короткие. Ну, ладно бы я его за поясом носила — так на перевязи-то совсем запутаешься!..»
Как ни крути, любая природа даёт одинаковые составляющие. И на родном Амале, и на холодном Коците, и на горячем Гайцоне — плоть всегда плоть, а металл — всегда металл… Хоть и называются другими языками, другими словами, состоят из других атомов…
«Ну, правда — у меня короткие смешные ноги… Ой, ну я прямо как Ануш говорю! Ну, в самом деле — что тут стыдиться⁈»
Он сжал пальцы на рукояти — было очень больно.
«А господин шпион больше не называет меня госпожой ведьмой. Я уже больше этого не заслуживаю⁈»
Тардеш с силой разжал ладонь. Нет…
Хватит ему шрама на одной — левой руке…
…Мацуко проснулась, потому, что кажется, кто-то её разбудил… Кто-то лежал посреди камеры…
«Это ты» — сказал голос в голове.
Она прищурила глаза, вглядываясь — да, действительно, она. Голограмма?
Изображение зашевелилось, потянулось, и открыло совершенно бессмысленные глаза. Мацуко вздрогнула. Изо рта у него капала слюна (чего принцесса не терпела больше всего на свете) было что-то неприятное, звериное, в том, как оно двигается. Оно встало на две ноги, прямо сквозь платье справило малую нужду — и девушка с ужасом увидела, что лужа на полу — настоящая! Она схватилась за подол своего платья — и нащупала мокрое… «Да что же это!» — в панике метнулась взглядом
