Транспортной Централи. Я организую там дежурство.

— Хм… вы как-нибудь научите меня вашим «кодовым фразам». Как вы столько узнали?

— Это товарищ Метеа придумала.

— Что насчёт девятого? Или там, восьмого?

— Из всех кого она перечислила, нет только Хасана — сотника 26-го Кызылкумского полка ракшасов-ашигари. Значит, он.

— Предоставьте мне его досье.

— Интересная личность, скажу вам. Ну, вы его, наверное, знаете.

— Конечно, знаю. Поэтому и прошу досье.

…- Что насчёт «Привета»⁈ — вкрадчиво спросил Шульген.

Кахкхаса, покашливая, достал папку в непромокаемом планшете.

— Она просила передать особенный привет Ануш, — насколько нам известно, так звали её прежнего начальника охраны.

— Прежний? Разве «-тян» это у них мужское имя?

— Да, это девушка, она умерла. Насколько нам известно, когда принцесса сбежала со свадьбы, там было какое-то недоразумение, и это была одна из жертв.

— Недоразумение? Вы разведчик или нет?

— Гайцонский двор строго бережет свои тайны, да и шпионить-то там неудобно чисто из природных условий. До Революции амальская резидентура работала там спустя рукава — это же самый надёжный союзник Республики, после Джаханаля, а все наши сведения — оттуда. Ну, крохи подкидывают наши союзники, кое-что от пленных, но в основном — слухи…

— Понятно… Значит, она просила передать привет покойнице⁈ Тебя, лично, это не пугает?

— Светлейший батша, разве вы не прочли её мыслей?

— К сожалению, я не телепат, я иллюзионист. А наша гостья хоть и скромно, но разбирается в защитной магии… К сожалению, у нас вообще нет действительно сильных телепатов, уровня той же Златы Новак…- огромный змей вздохнул: — Вернёмся к нашим баранам. Не значит ли просьба передать привет покойнице выражением желания передать его лично?

— Не вижу спо… ой, простите, светлейший, я даже не подумал о самоубийстве.

— Имей это в виду. Не перестарайся со своей оравой. Труп принцессы будет смертным приговором нам всем. Нам нужно превратить отважную, смелую и непредсказуемую правую руку драгонария в хныкающую трусиху, готовую исполнить любой приказ, стоит нам на неё цыкнуть.

— Я знаю, батша. Всё рассчитано. Применить ли наш курс лечения к её соратникам?

— Незачем. Мы планируем использовать их для выкупа, будем торговаться, они могут ещё и догадаться, что мы делаем с принцессой. Демонам вполне хватит и кандалов, суккубы безвредны, если не давать им мужчин, а ракшаса выбросьте в общую тюрьму. Большего не надо.

— Как прикажете, светлейший батша…

…Кадомацу разлучили с друзьями. Сказали: «Прощайтесь», и развели по разным коридорам. Она наконец-то поняла, что их держат возле специальной дороги Шульгена. Так вот где было его убежище! А дорога значит, что их планируют увозить… К ней подошла та безгрудая нага в человеческом облике, и сделала укол…

Заключенная

…Она проснулась от противного зуммера. Сладко потянулась, выгибая спину и расправляя коготки, встала на четвереньки. Голод уже давал о себе знать, и, о, радость — у дверей поставили миску! Быстро перебирая ногами и руками, она подбежала к ней, понюхала — восхитительная сырая рыба и свежее молоко!.. Нет, всё-таки на коленках было бы удобнее, но ведь принцесса должна высоко держать свою задницу, да? Она наклонилась над тарелкой — волосы упали в еду. Нет, действительно — неудобно. Она всё-таки опустилась на коленки, одной рукой подхватила волосы, облизала каждую прядку, и, всё так же их держа, в два укуса разобралась с рыбой, и, наклонившись ещё ниже, начала лакать из миски…

…Сладко, очень сладко. Дома так не делали… Что-то типа риса с молоком. Дома, помнится… Кошка остановилась. «А почему я лакаю?» — подумала кошка по имени Мацуко. Кадомацу, принцесса Третья. Всё тело свело болезненной судорогой, едва девушка попыталась встать из этой кошачьей позы. Девушка-демон сконцентрировалась, переломила мышцы, решившие, что ей надо пресмыкаться, и села в привычную с детства позу для еды. Торжественно подняла миску и выпила из неё, как из пиалы.

Что бы они с ней не сделали, она оказалась сильнее! Пленница сознательно подавила в себе желание вылизаться после еды: «Ну что, я победила вас?» — с вызовом она спросила мысленно.

Дверь открылась:

— На прогулку!

Она, потянувшись и выгнув спину, встала на четвереньки и, поджимая пальцы, чтобы не повредить когти, пошла на выход…

…Хасана разбудил долгий гудок сигнала на прогулку. Он вскочил, уронил на рельсы кожух, которым укрывался, сам чуть не свалился с узкой площадки последнего тамбура, и выругался половиной запаса своих матюков — поезд только что миновал последние ворота тюрьмы! А он столько сюда добирался!

Нет, вначале ему дико везло — мало того, что он сам не попался, так ещё и в поисках оружия и одежды нашел саму принцессу — её на носилках занесли в другой поезд, он сумел пролезть и на него… и вот так проспать! Он спрыгнул на шпалы и оглядел свои руки-ноги — невидимость на месте.

Голод и невидимость сейчас беспокоили его больше всего — во-первых, у него второй день во рту и маковой росинки не было, да и приличной воды тоже — ладно, у нагов на каждом шагу вода, а призраки, походу, специально такие трубы делают, чтоб из них постоянно что-то капало — но на вкус это отвратно… А невидимость, как говорил Ильхан, без проблем могла держаться столько сколько понадобится — разве что не выспишься, потому что спать надо вполглаза. Янычар так же говорил, что всё-таки коже давать отдыхать надо — она могла «устать» и рисунок становился размытее и переставал поспевать за быстрым движением. Поэтому надо было хоть час в день проводить в укрытии и давать отдохнуть своей мимикрии. Да и вымыться бы неплохо — во-первых, любое пятнышко теперь опаснее сквозной раны, а во-вторых… какой ты невидимка, если от тебя за парасанг козлом разит⁈

Гудок прогудел ещё раз. Так, правильно — первый гудок — предупреждение о прогулке, весь транспорт должен покинуть территорию тюрьмы, (хорошо дружить с ангелом-тюремщиком!), второй — открывание дверей, все наготове, третий — вывод пленников. Не зря ханум-паша переводила ему всё, что рассказывал Агира о своей работе! Хасан спрятался в тени стены, и засёк время появления патруля по слогам молитвы. Начнём, помолясь Аллаху…

…Как говорила сама принцесса: «Самое главное — всегда идти ВНУТРЬ тюрьмы, а не наружу. Потому что тюрьма построена так, чтобы оттуда не сбежали, и все — и охрана и начальства ждут побега. А не штурма…»

Хасан усмехнулся: