все и даже больше.

Вика нежно прижимала к себе кулек с гусиными лапками. На сидении рядом с ней стоял торт «Сказка». Но полу лежал большой арбуз.

То, что Влад не скучает, стало ясно, едва мы подъехали к забору. У калитки стояла черная волга, за рулем маялся от безделья водитель. Со двора доносилось залихватское:

Взвейтесь кострами, синие ночи!Мы пионеры — дети рабочих.Близится эра светлых годов.Клич пионера: "Всегда будь готов!"Радостным шагом с песней веселойМы выступаем за комсомолом.Близится эра светлых годов.Клич пионера: "Всегда будь готов!"

Пели точно не дети. Голос Воланчика я узнал сразу. Подпевал ему баритон Анжелиного мужа. По какому поводу идет веселье, я пока догадаться не успел.

Лис в голос заржал:

— Во дают!

И открыл калитку.

Во дворе полыхал костер. Настоящий, пионерский. Сразу стал понятен выбор репертуара. На столе стояла закусь и пол-литра беленькой. Точнее, воспоминание о ней. Бутылка была практически пуста — едва плескалось на донышке. Вторая бутылка, пустая полностью, валялась под столом.

Влад со смаком вкушал местные сливы. Николай Андреевич по одной таскал маслины и эмалированной миски с оббитым краем. Пламя разбрасывало искры. Песня ладилась.

Грянем мы дружно песнь удалуюЗа пионеров семью мировую,Будем примером борьбы и трудов.Клич пионера: "Всегда будь готов!"

Мы поднимаем алое знамя.Дети рабочих, смело за нами!Близится эра светлых годов.Клич пионера: "Всегда будь готов!"

— Надо их разгонять, — сказала Вика, не понижая голоса.

— Я сейчас! — Лис направился было к собутыльникам, но не успел.

Нас заметили. Нам обрадовались. Громко, бурно.

— Кого я вижу!

Николай Андреевич обвел взглядом всю нашу компанию. Меня без парика и маскарадного костюма он не опознал. Зато разглядел Вику, с трудом сфокусировал на ней взгляд, расплылся в улыбке, раскинул руки и, пошатываясь на ходу, двинулся на встречу.

— Спасительница!

Это слово прозвучало сегодня второй раз, но Вику не обрадовало совершенно. И она досадливо поморщилась. Подвыпивший клиент не дошел буквально пары шагов, запнулся ногой об ногу и повис на шее у девчонки, безрезультатно пытаясь ее облобызать — попасть губами в щеку.

— Спасительница, — повторял он беспрестанно. — Волшебница! Фея! Да вы ж меня к жизни вернули! Я вам так благодарен! Так!

Он с огромным трудом принял вертикальное положение, расставил ноги, утвердился на месте, добыл из пиджака портмоне, насильно втиснул девчонке в руки.

— Вот, бери, мне для тебя ничего не жалко. Я для тебя!

Поток восхвалений прервал невежливый Лис. Он подхватил восторженного клиента под локоток, увлек его к выходу, отобрал мимоходом у Вики кошелек.

Ведьмина внучка шумно выдохнула, опасно прищурилась, воткнула руки в боки, посмотрела на Влада. И я понял, что Воланчик приплыл.

Тот еще ничего не уразумел. Сейчас он всех обожал. Сейчас ему море было по колено.

— Я обещал его развлекать!?

В словах парня звучала неприкрытая гордость.

— Я развлекал! Клиент доволен!

С этим было сложно спорить. Довольными казались оба. Я обнял друга за плечи и повел в дом. Вика шла следом и возмущенно сопела. Воланчик прибывал в самом благодушном настроении. Костры взвиваться у него уже перестали. Теперь он учил летать орлят. На крыльце нас догнал Лис.

В дом Влада пришлось заталкивать силой. Уже у самых дверей он внезапно решил, что Вике стоит подарить букет. А, значит, сей же момент его надо пойти и нарвать. Пришлось этому галантному кавалеру пообещать, что мы непременно нарвем букет сами. Даже два букета. Только сначала уложим в постельку самого Влада. Скоро он сдался, а нам удалось перетащить через порог его обмякшую тушку.

* * *

У самой двери в нашей комнате на полу валялась кассета с Кашпировким. Лис едва на нее не наступил.

— Убью паразита, — пообещал он.

Влад не расслышал, обрадовался, впился слюнявыми губами Славе в щеку, отвесил пьяный поцелуй:

— Я тебя тоже люблю!

— Тьфу! — беззлобно сплюнул Лис. — Морда пьяная. Ложись, проспись.

Влад важно поднял вверх указательный палец, сделал мудрое лицо:

— Спать, это хорошо. Спать, это правильно. И вы ложитесь, чего бес толку гулять?

— Непременно ляжем, — поспешил я погасить его пыл.

Возле раскладушки нам под ноги попалась еще кассета.

— Да что они здесь делали?

Лис сбросил на лежанку безвольное тело.

— Зачем все раскидали?

Я огляделся. Как только мы сразу не заметили? В комнате царил хаос. Кто-то вывернул мою сумку на кровать. Часть вещей валялась на полу. Самой сумки не было. И не только ее. Не было на столе двухкассетника.

— Серый!

Голос у Лиса был растерянный.

— Видак пропал! И кассеты! Твою ж мать! — Он смачно выругался. С чувством, витиевато. Впрочем, совсем тихо, чтобы не слышала Вика. — Как думаешь, что они с ним сделали?

Я не ответил. И про сумку с магнитофоном тоже не сказал. Просто не успел. Кто-то тихонько тронул меня за рукав. Я мельком глянул назад и понял, что дело пахнет керосином. Сзади стояла Вика. На ней не было лица. Такой я ее еще не видел. Первая мысль, которая пришла в голову — у нее в комнате лежит труп. Или два. Или три. Или… По испугу в глазах, по дрожащим ее губам, по повисшим на ресницах слезам я бы легко представил и десять покойников. Только в маленькой Викиной комнатушке им попросту негде было разместиться.

— Что случилось?

Голос мой стал сиплым, глухим. Вика всхлипнула и от души разревелась. Тихая ругань сразу стихла. Лис моментально забыл об украденном добре.

— Вика, — Славка подскочил к ней, схватил за плечи, слегка встряхнул, — Викуля, солнце, что произошло? Что?

Она беспомощно огляделась, шмыгнула носом и убито произнесла:

— Книга исчезла.

Глава 18

Я буквально окаменел. Книга? Пропала? Да что ж это за? Вот это попал, так попал. На нее была вся надежда. Без гримуара я ничто — ноль без палочки. Вика еще хоть что-то может, а мне теперь что делать?

— Точно пропала? — У меня еще теплилась надежда, что это — какая-то шутка. Что это — ошибка.

Она кивнула.

— Точно. Я чувствую. В доме ее нет.

Лис смотрел недоумевающе. Нас он пока не понимал.

— Какая книга?

Вика ответила нехотя:

— Бабушкина. Старинная. Волшебная.

Поразительно, но парень почти не удивился.

— Той самой бабушки? — Голос у него стал деловитым.

— Той самой.

— Хреново…