что ему удалось добраться лишь до табачной лавки.

Второй, сравнительно солнечный, он посвятил путешествию в Голсфорд, который его интересовал некоторым образом, но ощутимых результатов эта поездка не принесла.

А вот третий – истинная драгоценность для январского дня – был настолько хорош, что грешно было оставаться взаперти. У хозяина он выяснил, что летом приезжие обычно садятся на утренний поезд, следующий в западном направлении, и едут до одной из станций, откуда совершают пешую прогулку по долине Тент, с посещением Стэнфорда Сент-Томаса и Стэнфорда Магдалены – на необыкновение живописных деревень. Такой досуг вполне устраивал мистера Дэвидсона, и вот в 9.45 мы видим его с картой местности в руках в вагоне третьего класса, следующим до Кингсбурна.

В купе с ним находился только один попутчик – патриархального вида старичок, которому явно хотелось поболтать. Поэтому мистер Дэвидсон после необходимых антифонов и обсуждения погоды спросил, как далеко тот направляется.

– Нет, сэр, сегодня не далеко, сэр, – ответил старичок. – До Кингсбурна. Это через две остановки. Да, Кингсбурн называется.

– И я туда еду, – сообщил мистер Дэвидсон.

– Да, неужто, сэр; а вам знакомы эти места?

– Нет, я туда еду, чтобы просто прогуляться пешком обратно до Лонгбриджа. Полюбуюсь окрестностями.

– Да, неужто, сэр? Да, хороший денек сегодня для прогулок.

– Да, несомненно. А от Кингсбурна вам далеко еще ехать?

– Нет, сэр, от Кингсбурна мне недалеко. Дочку еду навестить, сэр. Она в Брокстоне живет. Это в двух милях по полям от Кингсбурна, так это место называется, вот. Он, наверное, есть у вас на карте, сэр?

– Да, наверное. Сейчас посмотрим… Брокстон, вы сказали?

Вот Кингсборн, да; а в каком направлении Брокстон… рядом со Стэнфордом? А, вижу: Брокстон Корт, в парке. А деревни нет.

– Нет, сэр, деревни Брокстон нет. Там лишь имение да часовня в Брокстоне.

– Часовня? Верно, она здесь тоже указана. Прямо рядом с имением, кажется. Это фамильная часовня?

– Да, сэр, она совсем рядом с имением, один шаг. Да, семье принадлежит. Дочка моя, сэр, понимаете ли, жена ихнего управляющего, поэтому она там и живет да приглядывает за домом, пока семья в отъезде.

– Значит, там сейчас никто не живет?

– Да, сэр, и давно уже. Старый джентльмен, он жил там, когда я еще пареньком был, а леди после него почти до девяноста лет дожила. А потом она умерла, и теперь все им принадлежит. У них есть другое место, кажется в Уорикшире, и они ничего не делают с имением, только полковник Уайлдмэн приезжает охотиться, да молодой мистер Кларк – он их поверенный – бывает по нескольку тут недель, смотрит, как дела, ну, и муж дочкин – он управляющий.

– А кто часовню посещает? Живущие в округе, наверное?

– Да нет, нет, туда никто не ходит. Да и некому ходить-то. Все, кто живет там, ходят в церковь Стэнфорда Сент-Томаса, а зять мой, он теперь ходит в Кингсбурнскую церковь, потому что джентльмены в Стэнфорде, у них теперь григорианцы поют, а зятю моему это не нравится. Говорит, что ослиные крики он каждую неделю может слышать, а по воскресеньям ему хочется послушать что-нибудь более приятное. – Старичок прикрыл рот рукой и засмеялся. – Так зять мой говорит, что ослиные крики… – Ну и т. д. da capo[27].

Мистер Дэвидсон тоже смеялся, стараясь делать это как можно искреннее, и раздумывал над тем, а не включить ли в прогулку и посещение Брокстон Корта и часовни – по карте было видно, что из Брокстона он сможет прогуляться по долине Тент совсем легко по главной дороге Кингсбурн-Лонгбридж. Соответственно, когда радость при воспоминании bon mot[28] зятя утихла, он вернулся к обсуждению темы и установил, что и имение, и часовня славятся как «старинные места» и что старичок просто жаждет проводить его туда, а дочь его будет прямо-таки счастлива все ему показать.

– Но там немного, что можно посмотреть, сэр. Семьи нет, зеркала все закрыты, и картины тоже, а занавески и ковры спрятаны. Правда, если я попрошу ее, она, может, и покажет парочку, потому что она следит, чтобы моль их не побила.

– Да мне это и не важно, благодарю. Если бы она показала мне часовню… ее я хотел бы увидеть.

– Ну, это-то она вполне может сделать, сэр. У нее есть ключ, понимаете, она там часто пыль вытирает. Красивая часовня, да. Мой зять, он говорит, слава Богу, там грегорианцы не поют. Боже ж ты мой! Как вспомню про этих ослов, так прямо смех разбирает. «Я могу их каждый день слышать», – говорит, и точно может, сэр, что верно, то верно.

Прогулка через поля от Кингсбурна до Брокстона оказалась приятной.

Дорога, главным образом, тянулась по верховьям, откуда глазам представали пастбища и поля, темно-синие леса – все они резко обрывались справа у окраины вспаханного поля, тянувшегося к огромной реке на западе.

Последнее поле окружали заросли, и, как только прохожий оказывался в этих кустах, тропа круто шла вниз, и мгновенно становилось очевидным, что весь Брокстон целиком занимает очень узкую низину.

Вскоре прямо под ногами они увидели каменные трубы, из которых не шел дым, и крыши с каменной черепицей. Еще через несколько минут они вытирали ноги у черного входа в Брокстон Корт.

Непонятно, где раздался лай собак управляющего, и миссис Портер немедленно закричала, чтобы они смолкли. Затем она поприветствовала своего отца и пригласила обоих гостей пройти внутрь.

II

Несмотря на то что имение оказалось совершенно заброшенным, экскурсии по дому мистер Дэвидсон не сумел избежать.

Картины, ковры, мебель – все было зачехлено и убрано, как и говорил старый мистер Эйвери, и восхищение, к выражению которого готовился наш друг, пришлось высказать по отношению к размерам помещений и расписного потолка, на котором сбежавший из Лондона от чумы художник изобразил Торжество Закона и Подавление Мятежа.

Сей потолок вызвал у мистера Дэвидсона неподдельный интерес. Портреты Кромвеля, Айртона, Брэдшоу, Питерса и других, мучения которых были выписаны весьма детально, очевидно, были частью грандиозного замысла, поэтому художник очень постарался.

– Эта картина нарисована по требованию старой леди Сэдлер, той самой, что часовню построила. Говорят, она первая помчалась в Лондон, чтобы на могиле Кромвеля поплясать, – сообщил мистер Эйвери и задумчиво добавил: – Удовольствие-то она, наверное, получила, но не знаю, стал бы я только ради этого платить за билет до Лондона и обратно. Мой зять, он тоже так считает. Он говорит, что не знает, пожелал ли бы он тратить деньги только на это. Знаешь, Мэри, я рассказывал джентльмену в поезде, что твой Гарри говорит о григорианцах, поющих в Стэнфорде. Ну мы