Я хотела было заявить, что не намерена считать его папочкой, уже даже вдохнула поглубже… И выдохнула, ничего не сказав. Вряд ли мое мнение способно хоть что-то поменять в его планах, а вот разговор затянет. Тогда как мне сейчас остро требовалось побыть одной. Новость о моем родстве с этим странным человеком все во мне перевернула. Хотелось посидеть в тишине, успокоиться, справиться с жутким нервным возбуждением и, главное, с нелепым восторгом, который поднимался во мне при слове «папа».

Я просто миролюбиво усмехнулась.

– То-то я свой стаканчик не нашла днем. В лабораторию унесли?

– Тебе что, стаканчика из картона жалко?

– Нет, это я проверяю свои способности к логическому мышлению. Всегда думала, что у меня их нет. Но тут они, похоже, начали развиваться.

– Неужели? – в его голосе слышалась насмешка.

– Вполне. Я даже догадалась, что тут у вас, в подвале, должны быть другие помещения. И что дверь, в них ведущая, открывается при помощи тайной кнопки… Кстати, зачем вы этот бункер построили? На случай ядерной войны? Или вы… вы бандитом были раньше? – поинтересовалась я недипломатично.

И тут же пожалела об этом, увидев, как исказилось лицо моего новообретенного папочки.

Неужели я попала в точку?

Андрей Борисович молча отодвинул стакан с недопитым виски, поднялся и вышел из кабинета. Подвальная дверь закрылась, выпустив его грузное тело. А я осталась со сверлящей болью в голове, будто мой мозг пробила пуля навылет. И пулей этой было слово «бандит», замыкающее предложение «Мой папа…».

Нестерпимо захотелось на воздух, к небу, к деревьям, к простору. Пространство, стиснутое каменными стенами этого подвала, душило меня.

Но отсюда мне не выбраться. Ладно, он сказал: завтра. Еще один день. Руслан, бабулечка, родные мои, я уже скоро вернусь, потерпите еще немного! Он, надеюсь, не станет дожидаться следующей ночи, чтобы отпустить меня… Папа, надо же. Вот уж сюрприз так сюрприз. Зачем судьба преподнесла его мне? Не хочу я такого отца. Он точно был когда-то бандитом! Иначе бы почему он так болезненно отреагировал на это слово?

Нет, нет, нет, не нужен мне такой папаша. Не-ну-жен. Жила я без него прекрасно и еще проживу! И все, больше никаких восторгов. Был чужой человек, таким и останется.

Не зная, чем занять свой растревоженный разум, я решила, что самым мудрым решением будет лечь поспать. Во-первых, уже поздно, а во‑вторых, во сне время скорее пролетит. Может, он вообще отвезет меня домой с утра. Сколько нужно времени, чтобы сгонять за результатом экспертизы? Всего ничего! Он заберет бумажку, и все. А то вдруг экспертиза покажет, что он мне вовсе не отец! Вот было бы хорошо. Родимое пятно – ну и что? Мало ли, бывают похожие у разных людей, совсем не родственников…

Или не бывают?

Скорее нет, чем да…

Да какая разница? Отец, и что с того? Общаться с ним я не собираюсь!

На этой решительной ноте я отправилась в ванную комнату. Почистила зубы, умылась. Душ принимать не хотелось в этом чужом, странном, неприветливом подвале. Дома уж буду отмываться, когда наконец папаша меня отвезет.

…Когда я вышла из ванной, то вздрогнула от неожиданности: Андрей Борисович сидел за столом и крутил в пальцах стакан с виски.

Я хотела было съехидничать: мол, что, не хватило, вернулись добавить? Надеюсь, вас шофер возит, а то за руль в таком состоянии…

Но, увидев его лицо, шутить расхотела. Необыкновенно серьезное, собранное, и в то же время в широко раскрытых глазах его притаилось, как мне показалось, удивление. Тревожное удивление.

– Что-то случилось? – поинтересовалась я, присаживаясь к столу.

– Налить тебе виски? – вместо ответа спросил он.

– Нет.

– Ты вообще какой-нибудь алкоголь пьешь?

– Редко. Но да, люблю хорошее вино.

– Сиди, сейчас принесу.

– Не надо! – воскликнула я ему в след.

– Надо, – обернулся он. – В меня только что стреляли.

Андрей Борисович вышел, я осталась в оцепенении. Да, он в первый же день сказал, что кто-то хочет его убить, но… Для меня эти слова прозвучали довольно абстрактно. Будто не по-настоящему. В тот момент меня занимало лишь одно: доказать ему, что лично я тут ни при чем, и освободиться поскорее из плена. А сейчас, когда в него стреляли, я вдруг прочувствовала страшную реальность нависшей над ним угрозы.

Он вернулся с бутылкой и двумя стеклянными стаканами.

– Варварство, конечно, пить дорогое вино из обычных стаканов, но других в этом доме нет. Наливать?

Я кивнула. Отказаться сейчас от глотка вина было бы свинством. Словно отказать ему в поддержке.

– Мне повезло, киллер промазал. В боковое стекло машины попал. Давай за везение? – И он потянулся ко мне стаканом, чтобы чокнуться.

Я протянула в ответ свой. Получилось звонко.

– Слушайте… Я рада, что киллер промазал. Честно.

– Дождь неожиданно пошел, сильный. И ночь. Даже с оптикой ночного видения цель не слишком хорошо просматривается, – хмыкнул он. – Плюс ветер нехилый.

– А цель – точно вы?

– Ну не машина же моя.

– И кто хочет вас убить? Вы думали, что я, но теперь уж совсем ясно, что не я.

Андрей Борисович покрутил головой, усмехаясь.

– Я, кстати, сначала и представить не мог, что девчонка стреляет, но все как-то сходилось на тебе, и я все же принял эту идею. А сегодня в стрелковый клуб заходил, чтобы проверить твои показания. – Он так и сказал «показания», и я снова подумала, что он работал или работает в полиции. – Так там столько девчонок стрелять учится! Неужели все хотят кого-нибудь пристрелить?

И снова я услышала его странный хохоток: ух, ух, ух.

– А в вас-то кто стрелял?

– Представь себе: не знаю. Даже никакой догадки нет.

– Надо в полицию заявить!

– Сам справлюсь. Я, по правде говоря, уже начал было думать, что ошибся и убийца за мной не придет. А он, вишь, пришел… Ты музыкой занимаешься, про Моцарта знаешь, наверное?

Я удивилась неожиданной смене темы. При чем тут Моцарт?

– Конечно.

– У меня дочка… Другая дочка, я тебе говорил, у тебя две сестры есть и брат… Так вот, одна, Лиля, тоже музыкой занимается. Только не поет, а на скрипке играет. Она мне рассказывала: Моцарт был уверен, что за ним постоянно ходит «черный человек». Который хочет его смерти. Выходит, у меня такой «черный человек» тоже завелся. Как у Моцарта, а?

Он засмеялся (ухнул), затем снова потянулся в мою сторону стаканом. Я в ответ чокнулась с ним. Как это, должно быть, страшно, когда тебя хотят застрелить… «Черный человек», с ума