Еще до начала заседания распространяется такое предгрозовое настроение, с каким Лёрке еще не сталкивался. Леонгард Франк угрожающе расхаживает взад и вперед. Дёблин до странности сдержан. Ожидания от встречи огромны, но, несмотря на то, что на дискуссию приглашены все члены отдела, ранним вечером, около шести часов, собирается лишь жалкая кучка из семи авторов. Томас Манн, завершив вагнеровское турне, остался в Париже. Рикарда Хух, заместитель председателя отдела, не смогла приехать из Гейдельберга. Ина Зайдель, присутствовавшая в среду при отставке Генриха Манна, заболела. Остальные иногородние прислали письма с извинениями, только Рудольф Биндинг приехал из Гессена. Его считают одним из самых консервативных, даже, как утверждают некоторые, самым реакционным автором Академии. Он пишет трогательные, умело выстроенные рассказы, которые пользуются популярностью у читателей. Но его военные дневники представляют собой нечто вроде идеологической противоположности роману «На Западном фронте без перемен» Ремарка. В них воспевается солдатский бой как важнейшее испытание в жизни мужчины, в огне сражений закаляющее характер до необходимой твердости. Биндинг – такой тип джентльмена-наездника, который любит говорить о высоких идеалах, но в действительности культивирует элитарное высокомерие.

Если предыдущее заседание напоминало драму в пяти действиях, то сегодняшнее – своеобразную дуэль с секундантами, поединок двух писателей, имеющих много общего и в то же время радикально разных: Готфрида Бенна и Альфреда Дёблина. Оба – дипломированные врачи, оба одержимы литературой, страстные авангардисты. До Первой мировой войны они были частью берлинской богемы, собравшейся вокруг Эльзы Ласкер-Шюлер, на которую с восхищением смотрели туристы в кафе «Вестен» на Курфюрстендамм. Оба опубликовали свои первые тексты в журнале экспрессионистов «Штурм», который редактировал Герварт Вальден, в то время муж Ласкер-Шюлер.

Но Дёблин – рассказчик и чистейшей воды эпический автор, плодовитый писатель, чьи мощные потоки речи, кажется, никогда не иссякают; он стремительно публикует одну книгу за другой. Три года назад он добился огромного успеха благодаря роману «Берлин, Александерплац» – истории простого человека Франца Биберкопфа, отчаянно пытающегося удержаться на плаву в водовороте столичной жизни. Это шедевр, монументальный социально-психологический роман, какие редко встретишь, написанный в смелой монтажной технике, но при этом такой захватывающий, трогательный и живой – в восторге были как рецензенты, так и читатели. А когда Генрих Георге, мировая звезда немецкого кино, примерил на себя образ Биберкопфа в киноадаптации, персонаж превратился в современный берлинский миф. Все это сделало Дёблина пусть не богатым, но состоятельным человеком, что позволило ему перенести свой врачебный кабинет из бедного восточного района на Кайзердамм в Шарлоттенбурге.

Бенн – напротив, лирик: он борется за каждое слово, каждый слог, каждый звук. Его немногочисленные книги зачастую ничтожно тоненькие и охватывают лишь крохотную читательскую аудиторию. Но некоторые критики считают его стихи, написанные именно в эти годы, одними из лучших и наиболее значимых. Он – автор для литературных гурманов; они поют ему дифирамбы, укрепляют в нем веру в принадлежность к интеллектуальной аристократии страны. Поэзия для Бенна – сфера самых высоких притязаний; и если она хочет привлечь внимание, то должна выходить далеко за пределы моды и превратностей современности. В отличие от Дёблина, который видит себя политическим мыслителем, социально ангажированным писателем, внимательно следящим за событиями, Бенн считает себя поэтом, который хочет позабыть все связанное с политикой и эпохой, чтобы достичь своей поэзией прочной, вечной значимости. Ему нравится одна мысль Ницше: истинные гении стоят каждый в своей эпохе особняком и подобны гигантам, которые окликают друг друга через пустынные промежутки времени, и их не тревожит резвая суета шумного поколения карликов, которые копошатся у их ног.

Однако жизнь Бенна резко отличается от его высокомерного представления о себе. Его частный врачебный кабинет кожных и венерических заболеваний располагается на первом этаже безлюдного углового здания в Кройцберге и приносит так мало дохода, что ему приходится жить в этом же помещении. Он небрежно обставляет его подержанными вещами. Во всем проглядывается унылое убожество, что не очень-то способствует привлечению состоятельных пациентов. Бенн лечит в основном промышляющих на улице проституток. Когда предоставляется возможность, он с радостью лечит и коллег-писателей – например, известного драматурга Карла Штернхейма: у него сифилис, но как пациент он совсем безволен и на него трудно хоть как-то повлиять. Или Оскара Лёрке, которому он помогал вызвать доктора на дом, когда тот много лет назад лежал в постели с ангиной и высокой температурой.

Несмотря на то что Бенн – невысокий полноватый мужчина с лысиной, он пользуется невероятным успехом у женщин. Большинство из них – писательницы, художницы и актрисы. Однако он вовсе не романтик, а ухажер с довольно холодным сердцем. Он искусно пишет любовные послания, но почти всегда держит своих подруг на расстоянии, а иногда поддерживает несколько связей одновременно. Не каждая согласится на такое. Дочь Карла Штернхейма, Мопсе, почти на 20 лет моложе Бенна, она влюбляется в него в свои несчастные 21 и пытается покончить с собой. Три года спустя актриса Лили Бреда звонит Бенну, чтобы попрощаться. Положив трубку, она бросается из окна своей квартиры на пятом этаже. В настоящее время Бенн в отношениях с двумя актрисами – Тилли Ведекинд, вдовой Франка Ведекинда, и Элинор Бюллер. Они периодически пересекаются в берлинской театральной среде, и Бенн очень старается остаться незамеченным: нельзя, чтобы одна узнала о его связи с другой.

Контраст между претензией на литературное величие и скудным материальным существованием мучает Бенна. Он гордый, легко ранимый человек. Самые благородные журналы и издательства печатают его стихи и эссе, но платят мало. Это настолько возмущает его, что однажды он подсчитал, и оказалось, что в среднем он зарабатывает на литературном труде всего четыре с половиной марки в месяц. Поскольку его, как он ее называет, микроскопическая, безвкусная частная практика приносит мало, то и сейчас, в свои почти 50 лет, он не видит шансов когда-либо начать жить обеспеченной жизнью. Когда однажды после театра он впервые приглашает Тилли Ведекинд к себе и проводит ее через четыре убогие комнаты, она – в вечернем платье – оказывается посреди операционной с гинекологическим креслом и блестящими стальными инструментами в стеклянном шкафу. Бенн даже надевает белый докторский халат, потому что в нем ему наиболее комфортно. У Тилли проскакивает мысль, что он собирается ее убить. От его отстраненного взгляда по коже бегут мурашки. Но он отводит ее в гостиную, стены которой буквально уставлены книжными полками, приносит выпечку, фрукты, шампанское – и ситуация разряжается.

Несколько лет назад у него не хватило денег