– Возможно. Только никому не рассказывай. Если я попаду за решетку, мне придется сложнее, чем тебе.

– Мне тоже было не особо весело.

Я бросаю на нее взгляд. Эми – мужественная девушка. Впрочем, ее мужество несколько поугасло, и это меня беспокоит.

– Понимаю. И все равно тобой восхищаюсь.

– Почему?

– Почему? Я хотел бы, чтобы тебя услышало больше людей, когда ты открываешь рот и начинаешь сеять вокруг себя хаос.

Эми закатывает глаза. Но улыбается. В оранжевом свете уличных фонарей выбившиеся из-под капюшона пряди смотрятся так, словно я перекрасил ее не в рыжий, а в золотой цвет.

– Выглядишь чудесно, – говорю я, недолго думая. Хотя комплимент звучит неубедительно, Эми на секунду отвлекается, и лишь когда мы сворачиваем за угол, замечает, что мы находимся вблизи главного офиса «Статуса».

– Что мы здесь делаем?

Поскольку за нами никто не наблюдает, я отвожу в сторону брезент, закрепленный на строительных лесах перед участком, где раньше были мои песочные часы, и мы проникаем в тесное пространство между стеной и защитным тентом.

– Все в порядке. – Я нахожу кабель, закрепленный внизу клейкой лентой, и нажимаю на выключатель, который подает ток на расположенный вверху прожектор. Перед нами простирается идеально белая стена. То, что требовалось! Маляры еще раз профессионально окрасили стену, и прежнее граффити больше не просвечивает. Люди поднаторели в уничтожении. Вещей. Правды. Чувств…

Провожу ладонью по штукатурке, оценивая качество грунта. Немного сыроват. Однако, по моим прикидкам, результат будет выглядеть неплохо.

– Можем начинать.

– Ты уверен? – нерешительно спрашивает Эми, и я заправляю ей за ухо выбившуюся из-под капюшона золотисто-медную прядь.

– На все сто, – успокаиваю я ее. Затем снимаю рюкзак, наклоняюсь, расстегиваю молнию и всовываю в ладонь Эми первый баллончик. Эми перехватывает его обеими руками, словно хочет вернуть мне. – Держи.

Эми мотает головой.

– Я не умею.

Извлекаю второй баллончик, для себя, встряхиваю, чтобы внутри загремел металлический шарик, и прошу Эми сделать то же самое. Нужно убедиться, что краска и растворитель хорошо смешались и содержимое будет распыляться равномерно.

– Вот так сумеешь? – спрашиваю я, несколько раз сгибая и разгибая указательный палец.

Эми кокетливо закатывает глаза.

– Да.

– Смотри. – Я беру ее руку и укладываю баллончик в ладони. – Левая или правая? – спрашиваю я. – Какой рукой ты пишешь?

– Л‐левой…

Я забираю баллончик из ее правой руки, перекладываю в левую и снимаю крышечку. Теперь надо бы встать позади девушки и направлять ее руку, шептать на ухо, что она должна делать… однако в этом случае мы никогда не завершим то, что я задумал.

– Положи крышечку в передний карман. – Я снова берусь за свой баллончик. – Льюис меня убьет, если найдет в машине незакрытые емкости… – Я прицеливаюсь и нажимаю на маленькую кнопку. Раздается негромкое протяжное шипение, и белая штукатурка окрашивается в синий. Краски слишком много; она стекает вниз вязкими каплями. – Важно надавливать достаточно крепко, иначе потечет только из распыляющей головки, и все останется у тебя на пальцах. Чем ближе баллончик к стене, тем насыщеннее получится цвет. Чем дальше, тем большая площадь окрасится. А еще принципиален угол наклона.

Я демонстрирую сказанное на примере. Эми внимательно смотрит и затем пробует сама. Нажимает на распыляющую головку. Недостаточно сильно; краска течет по ее пальцам, и складывается впечатление, что в руке взорвался флакон чернильной авторучки во время школьного сочинения. Или пакет черничного сока.

– Что и требовалось доказать, – ухмыляюсь я, забираю у Эми баллончик и вытираю ее пальцы о свитер. – Это теперь спецовка, с сегодняшнего дня ты станешь надевать ее только для подобных работ.

Иначе Эми, чего доброго, сейчас начнет возмущаться, что намеренно портить одежду – неэкологично.

– С сегодняшнего дня? – переспрашивает она. Ни слова насчет рационального потребления. Что означает одно – она находится в растерянности и не в состоянии ясно думать. На сей раз я удерживаюсь от ухмылки.

– Да. Видишь стену?

Эми вертит головой туда-сюда. Леса охватывают всю стену по ширине и поднимаются на высоту в два этажа. Однако мы собираемся закрасить участок всего на два метра вверх от асфальта и не во всю ширину. Примерно ту же площадь, которую раньше занимали песочные часы; с улицы никто ничего и не заподозрит, пока леса не демонтируют. Тем не менее за одну ночь нам не управиться. Но куда спешить? Граффити стары, как само человечество. По сути, они существовали всегда. В пещерах их рисовали кровью, землей, мелом. А что еще изобрести, чтобы оставить после себя знаки и фигуры, не потерявшие свое значение даже спустя семьдесят три тысячи лет? Покрывать стены рисунками – древнейшая форма искусства, даже если рассматривать его исходя из современной концепции. С начала времен люди пытаются увековечить себя. Сообщить: «Помните, что здесь был я, даже когда меня не станет». Граффити – это то же самое. Не обязательно устраивать выставки в галереях. Просто выходишь на улицу, и, если ты достаточно талантлив, люди воспримут твое искусство. Независимо от того, кто ты и откуда. Тебя увидят все.

Например, во время войны солдаты всегда оставляли свои имена на всевозможных поверхностях и осознавали, что они не одни, потому что обнаруживали каракули других. Граффити – искусство солидарности. Теоретически это информация для всех, кто проходит мимо. Она оставлена на поверхности, которая была холстом еще до того, как на ней вообще начали рисовать. И неважно, что стена пока бела; она уже заключает в себе историю только по причине своего местоположения.

Сегодня стрит-арт в глазах большинства людей больше не является вандализмом, если он качественно выполнен, а также либо не выходит слишком далеко за границы дозволенного, либо сосредоточен в кварталах, ставших благодаря ему знаменитыми, где все дома, стены и гаражные ворота погружены в искусство – Винвуд в Майами, Хосьер-лейн в Мельбурне. В Лиссабоне, Буэнос-Айресе и Лондоне имеются уголки и кварталы, по которым любят бродить свободные художники. А еще Берлин, Лос-Анджелес, Мехико… Такие места есть практически в каждом крупном городе! Куда бы я ни поехал, я целыми днями слоняюсь по улицам и считываю истории других людей. Мне не требуется открывать книги или посещать музеи, я не сижу на месте, а брожу по улочкам, не перегружая голову мыслями. Обычно находишь подсказки, которыми художники намекают на свою идентичность, имена, нацарапанные бесформенными знаками. Однако я всегда старался создавать муралы, увеличивая крохотные эскизы из блокнотов. Словно мечты, которые можно надуть, как воздушный шарик. Иногда я экспериментирую с трафаретами – иначе говоря, шаблонами – в целях ускорения работы. Как и сейчас. Требуется увеличить оригиналы и распечатать отдельные трафареты, а далее прикреплять их к стене, распылять краску и затем удалять. Дедлайн уже на следующей неделе, а через несколько часов у меня самолет. Но шаблоны уже находятся в фирме, которую я нанял, и