Шрифт:
Закладка:
10–13. Прислуживающий у дверей дворца стражник низко поклонился царю всей земли и сказал: «О великий, проходит время для омовений и молитв». Тогда мудрый Васиштха прервал свои возвышенные речи и произнес: «О великий, достаточно изречено на сегодня, я продолжу завтра с утра». Промолвив это, он замолчал. Услышав такие слова, великий царь всей земли сказал: «Да будет так», – и с огромным уважением с пуджей поклонился Васиштхе и другим божественным риши, мудрецам и дваждырожденным. Он омыл ноги Васиштхе, осыпал его цветами, уважительно преподнеся подарки и другие подношения.
14–17. Затем все собрание поднялось, окружив царя и мудреца, как множество драгоценных камней украшает прекрасное лицо. Сияющие браслеты и золотые украшения на телах и руках многочисленных присутствующих со звоном соприкасались между собой. Драгоценности на головах и в волосах звенели, как множество проснувшихся пчел, вьющихся подле цветов. Золото убранств окрасило своим блистанием все вокруг; чувства и понятия утихли в свете слов мудрого, утвердившегося в истине.
18–23. Небожители отбыли на небеса, обитатели земли разошлись по земле, занявшись вечерними делами в своих жилищах. Надвигалась темнота ночи, похожая на молодую девушку в доме, избегающую компании людей. Солнце отправилось озарять другие страны, потому что это священная обязанность всех добрых существ – присматривать везде за порядком. Затем наступили сумерки, украшенные множеством звезд, как весна приходит с расцветающими рощами деревьев кимшука. Птицы устроились на ночь на ветках манговых деревьев, на деревьях кадамба и ашока в садах поселения, подобно тому, как чистые мысли успокаиваются в уме. Свет заходящего солнца окрасил в оранжевые и красные тона обрывки облаков там и тут и одел западные горы в желтые одежды закатной дымки, наполняя пространство многочисленными звездами.
24–29. Все разошлись по своим жилищам, совершив вечерние молитвы, и по земле протянулись темные тени, подобные ужасным ночным привидениям. Мягкий прохладный ветерок развеивал сладкий запах ночных лотосов и играл листьями деревьев, сверкающими каплями росы. Туман, опустившийся повсюду, окутал землю тьмой, как длинные темные волосы покрывают лицо овдовевшей женщины. В молочном океане небес поднялась луна, наполняя землю потоками нектара своих лучей. Она рассеяла тьму, тут же скрывшуюся куда-то, как услышанные правителями слова мудрости разгоняют тьму непонимания в их умах. Риши, правители, муни и брахманы в своих обителях отошли ко сну, раздумывая над словами Васиштхи, исполненными мудрости и смысла.
30–33. Вслед за густой ночью, напоминающей темнотой тело бога Ямы, подступил рассвет с густыми туманами. Звезды, сиявшие на небе, пропали, как будто множество цветов осыпалось дождем под порывом теплого ветра. Взошло солнце, светом открывая очи спящих, как появляется новое знание в умах мудрых. Свет поднимающегося солнца окрасил в алые цвета обрывки облаков там и тут и одел восточные горы в желтые одежды рассветной дымки, украшенной еще не погасшими звездами.
34–35. Совершив надлежащие утренние ритуалы, небесные и земные жители собрались опять так же, как и вчера. Снова все заняли свои места в собрании и замерли, превратившись во внимание, подобно лотосам, недвижным в безветренную погоду.
36–37. Затем, продолжая беседу, Рама вопросил своим мелодичным голосом лучшего из мудрых – великого учителя Васиштху.
Рама спросил:
О Бхагаван, разъясни мне ясно, что есть ум, из которого расцветает лотос всего этого мира?
Васиштха ответил:
38–42. О Рама, ум есть вообще пустое ничто, только название, подобно тому, как бездеятельная пустота именуется пространством. Знай, о Рама, что ум, обладающий природой реальности, пребывает не внутри и не снаружи, но повсюду, подобно пространству. В нем отражается весь мир, словно вода, видимая в мираже, или видение второй луны в небе. Будь ум реальным или нереальным, знай: это то, что становится плотным восприятием объектов, и ничто иное. То, что делает объект видимым, именуется умом. Помимо этого, нет ничего, что можно было бы назвать умом.
43–44. Ум есть мысль, и он не может быть отделен от мысли, как текучесть неотделима от воды, а движение воздуха – от ветра. Где есть мысль, там существует и ум; мысль и ум никоим образом и никогда не отличны друг от друга.
45–47. Будь видимость объекта существующей или несуществующей, знай, что все это есть исключительно ум, сам Брахма, прародитель всего. Сущность тонкого тела нарекается умом, и он, пребывая продолжительное время в материальном теле, начинает ощущать себя этим вещественным телом. Невежество, сансара, мысли, несвобода, нечистота, заблуждение, темнота и неосознанность – это синонимы, наилучшим образом описывающие видимый мир.
48–52. «В уме нет ничего помимо восприятия, и восприятие на самом деле тоже не существует!» – повторяю я снова и снова. Как в семени лотоса заключается весь лотос, так в мельчайшей частице величайшего Сознания содержится весь видимый мир. Как свет присущ солнцу, как движение свойственно ветру, как текучесть существует в воде, так в видящем наличествует видимое. Как украшение не отлично от золота, а вода в привидевшейся реке – от миража, как стены города, привидевшегося во сне, не отличны от самого сна, так и то, что видимо, не отлично от того, кто это видит. И даже от представления о том, что в видящем существует не отделимое от него видимое, я скоро очищу твой ум, как зеркало от пыли!
53–58. Когда видящий в отсутствие видимого перестает быть видящим, это приводит к достижению полноты абсолюта, превосходящей и реальное, и нереальное. Когда возникает это состояние, то обусловленности желаний и отвращений и зависимости иных противоположностей исчезают, подобно тому как прекращается волнение воздуха, когда перестает дуть ветер. Когда все формы – пространство, земля, направления и прочие – делаются несуществующими, становится очевидной чистота света Сознания. Когда все три мира и понятия о «тебе» и «мне» воспринимаются как нереальные, тогда видящий становится чистейшей сущностью, достигая абсолюта. Когда в зеркале не отражаются горы и все остальное, зеркальность зеркала остается в своей природе абсолюта. Когда исчезают понятия обо мне, тебе, мире и всех прочих заблуждениях о видимом, видящий без видимого достигает освобождения.
Рама спросил:
59–60. Если реальное не может пропасть, ибо для реального нет несуществования, и мы не можем увидеть нереальность в этом видимом мире, вводящем в заблуждение, то как, о брахман, можно одолеть эту напасть восприятия, смущающую ум, являющуюся источником непрерывных страданий?
Васиштха ответил:
61–64. О Рама, внемли мне, и я поведаю о методах, с помощью которых можно полностью одолеть это чудовище восприятия. Если бы мир действительно существовал, он никогда не мог бы стать разрушенным, о Рагхава. Если бы даже он казался разрушенным, он оставался бы семенем, оставаясь в сердце. Представления о видимом мире, возникнув снова в чистом пространстве Сознания из семени памяти, продолжали бы заблуждение видимых миров, гор и небес, не имеющих материальности. Это привело бы к ошибочному суждению о невозможности освобождения, суждению, которое не может быть верным, ибо известно, что великие риши и мудрецы наслаждаются освобождением.
65–67. Если бы этот зримый мир действительно существовал, тогда освобождение ни для кого не было бы возможным! Видимый мир, будь он внутри или снаружи, всегда приводит к падению. Поэтому выслушай, о Рама, ужасное признание, благодаря которому по окончании этого писания ты сможешь пробудиться. Если считать «я» состоящим из пяти элементов, то
