Зачем аккуратно зачищать дом если можно бросить гранату в окно, а затем сжечь. Просто отлей немножко бензина с машины и добавь туда сахара для вязкости, получается почти что напалм, который очень хорошо горит на шерстке зверолюдов…

Еще можно запереть зверей в избе, закупорить все щели за исключением одной, подвести туда выхлопную трубу и давить на газ, пока заложники кашляют в предсмертной агонии.

Крики горящих зверей заглушают рев двигателей, в суматохе можно даже Антонину за задницу ущипнуть. — Только твои руки оставляют такие сексуальные синяки… В ответ страстная женщина выведет тебя в чисто поле и устроит еще одну битву. После неё ты еще некоторое время будешь выковыривать из спины мелкие камушки, поскольку все сражение был снизу.

Танк это возбуждённый трактор!

Бессмысленно идти на танк с ножом, но если очень хочется, то иди.

Единственное противотанковое средство — это танк, а танки есть только у нас, у человеков!

Как же мальчики сильно их любят… Танки придуманы мужчинами для мужчин.

Броня танков заменяет мужчине мышцы, гусеницы куда лучше стройных ног, а длинный ствол нууу вы сами понимаете…

В нашем мире много грязи — на улицах, в семьях, в политике, но танки грязи не бояться! За исключением случаев…

— Командир! Смотровая щель запылилась, нужно протереть! Обратился к Гулливеру наводчик.

— Прямо как у твоей девушки! Ответил тому механик-водитель.

— Отставить шутки! Ответил Гулливер и подумал, что на войне одно останется неизменным — солдат всегда солдат. На войне без юмора совсем нельзя.

В южно-западном направлении было жарче в сто крат. Гулливер маленький коренастый юноша, молодой отец семьи, немного закостенел в быту, но война за окном позволила отцу капитулировать из-под супружеской юбки на фронт.

Механический ужас внушает страх одним только видом. — Огонь! Командует главнокомандующий и дома больше нет! Экипаж танка шебутной, один только вечно молчаливый Антип в роли заряжающего радует.

Приятно, когда человек молча выполняет работу. Такой друг стоит двух.

Кирпичи летят и не только…

Пленным завязали глаза и выстроили в ряд. Гулливер скомандовал — В путь! И гусеницы взрыхляют тела превращая плоть в томатную пасту… Пахнет кровью и дизелькой.

В моменте, когда из дула под чудовищный грохот вырывается снаряд, солдаты испытывают чуть ли не оргазм, успевай только штаны менять.

Наступление идет полным ходом господин! Мы утопим их и себя в крови!

Злата.

Они наступают… Приграничные деревни уничтожены. Пленных не берут. Паре выживших счастливчиков удалось передать что солдаты действуют жестоко и крайне решительно. Нападению подверглись три стороны света…

— Откуда у них столько людей вообще? Вопрошал мой милый… — Нужны сотни тысяч, чтобы охватить все направления наших королевств. Он посокрушался еще две минуты, после чего выдохнул и сев на диван продолжил, но на два тона тише.

— Ну ничего… Этого стоило ожидать, он ведь чертов псих неадекватный, такому не ведомы манеры.

Истинная зверолюдка давно сформулировала для себя что такое любовь.

Любить можно за красоту, силу, гордый стан, густые брови, высокий рост, мышцы, улыбку, но Злата научилась любить то, что вечно и никогда не упадет в цене. Красоту можно полюбить и разлюбить так же скоро, как в случаях, когда проплаченный час у проститутки истекает, но возлюбить душу любимого человека дано не каждому.

Любить, как любит необразованный идиот, это играть на скрипке без музыкального образования, водить машину с постоянно зажатой педалью газа. Любовь глупого человека посредственна, он не осчастливит никого, даже себя.

Для того, чтобы позволить себе отдаться наслаждению любви, нужно много сдерживаться, трудиться, работать как конь и поверьте, нет подлинного наслаждения в жизни, которое давалось бы просто так.

Все приобретается тяготами и лишениями. Чем тяжелее труд и муки, тем выше награда. Нам уже предстоял огромный многовековой труд в прошлом — понять друг друга и сохранить любовь и уважение сквозь века.

Я с любимым до последнего вздоха…

— В таком случае мой драгоценный, мы ответим соразмерно и наш праведный гнев положит конец его злодеяниям!

Игнатий.

Движение вперед давалось крайне легко и систематично.

Человек привыкает ко всему на свете, только дайте немножко времени…

Когда-то мне были чужды и несвойственны убийства тех, кто стоит напротив тебя без оружия и на коленях молит о пощаде, но через две недельки я словно стал другим человеком. Ощущаю изменения до такой степени, словно мне сделали пересадку всех органов.

Аскер не оставил возможности не изменится. Выставил меня перед сослуживцами и велел казнить одну бараниху, что держала на руках мертвого супруга, который в последние моменты жизни заколол вилами нашего собрата.

Сильно нервничал, переживал, брови с трудом отводили льющийся со лба пот, но курок был спущен и кровь окропила обмундирование солдата. Хочется верить, что солдаты как собаки — всегда попадают в рай, ведь в аду мы уже побывали…

Солдат уважают лишь тогда, когда настали тяжелые времена. Гражданские люди чувствуют, что нам повезло еще меньше и не против подбодрить тех, кто завтра сдохнет. В мирное же время мы просто ряженый ленивый сброд.

Война не про борьбу добра со злом… Это просто естественный отбор в особо крупных масштабах.

Аскер говорил — Что обязанность солдата защищать простых людей, и иногда ради этой цели приходится врать и делать ужасные вещи, деяния, после совершения которых, ты уже никогда не сможешь спать крепко.

Вот взять меня. Кем я был? — Юный, не подающий надежды ни в чем парнишка. А кем стал? — Мягко говоря, всем! А почему? Да потому что тут, на поле боя, мы впервые узнали, что можем влиять на ход вещей.

Кого и скольких я убил важно лишь от части. Главное, что вместе с жизнью условного барана и его детей, я стер с лица планеты историю их семьи, память о предках, гены. Вместе с его жизнью я