– Толмачи вообще не должны так поступать! Мы сейчас уйдем!

– А я призову вас снова. В эту игру можно играть хоть весь день, так не проще ли разобраться со всем сейчас?

– Мы будем жаловаться!

– Это – сколько угодно, но только когда все закончится.

Анчутки продолжали ворчать и возмущаться – как стайка угрюмых маленьких дедков, которым не дали научить окружающих правильной жизни. Но Пилигрим уже видел: они согласны. Древние инстинкты не обманешь, волка они боялись слишком сильно, чтобы удрать.

Они ненадолго стали невидимыми. Пилигрим по запаху определил, когда они отдалились, и вернул себе человеческое обличье. Рада кивнула на утку, которой был Михаил:

– Ты ведь понимаешь, что сейчас будет лучше всего? Сможешь это сделать?

– Легко!

Легко это, конечно же, не было, Пилигрим использовал сложнейшие заклинания, которые многие в его возрасте даже изучать не начинают. Но он не собирался жаловаться на это Раде, она и так сделала больше!

Поэтому пока анчутки готовились к своей микроскопической диверсии, он снова шептал заклинание. Он хотел использовать их природную магию как прикрытие, чтобы лихорадки не засекли его колдовство.

У него все-таки получилось. Бесчисленное множество желтых резиновых уточек вспыхнуло на всех лужайках Ботанического сада, как летние одуванчики. В этот же миг Михаил Бурнасюк превратился в рюкзак, который, впрочем, лучше было не открывать. Но заклинание работало идеально: вес у рюкзака по-прежнему был небольшой, так что Пилигрим смог передать его Раде. Сам же он подхватил с травы резиновую утку, которая возмущенно пискнула, однако вырываться не стала.

– А вот теперь бежим вперед, – только и сказал градстраж.

Они действительно бежали. Не заботясь об анчутках – потому что те в защите не нуждались. Не пытаясь пока найти Руслана. Просто стараясь спасти и себя, и свидетеля.

Лихорадки, растерянные от внезапного утиного флешмоба, упустили их. Когда же сестры заметили, что жертвы убегают, было уже поздно. Бегали лихорадки не быстрее, чем обычные человеческие девушки.

Градстража, прибывшая к Ботаническому саду, не успела их поймать, но это оказалось не так важно. На сей раз, впервые за долгое время, победа все-таки осталась за Пилигримом и Радой.

Правда, в том, что за этим последует месть, градстраж даже не сомневался. Элементали огня от мести никогда не отказывались, и Минску предстояло готовиться к новому пожару…

Глава 7. Дрекавац, которого нет

«Есть отдаленные деревни, где до сих пор в дрекавацев верят. Был как-то случай: взялся неизвестный зверь на коз нападать, старики тут же дрекаваца вспомнили. Но это, конечно, не он был. Это кто-то из богатой нечисти детишкам своим чупакабру экзотическую прикупил, а она из клетки сбежала, пакость заморская!

Дрекавац, кстати, на коз нападать не особо-то любил, если люди рядом были».

Из интервью с создателями документального фильма «Нечисть вернувшаяся и нет», Брест, 2019 год

– У меня есть проблемные сотрудники – и всегда были. Но чтобы появлялись не-сотрудники, которые более проблемные, чем мои самые проблемные сотрудники… Это просто премьера какая-то! А ведь мне не двадцать лет, чтобы миру удивляться! Я выгляжу на двадцать лет?

– Нет, что вы, вы выглядите намного хуже, – смиренно отозвалась Рада.

Усачев, до этого грохотавший карательной речью, замолчал на полуслове. Это, понятное дело, было затишье перед бурей, вызванное неописуемой наглостью собеседницы. Когда цмок опомнился, зарычал он куда громче, чем раньше – так, что в кабинете подрагивали стекла, а сотрудники наверняка эвакуировались с этажа, просто на всякий случай.

Но Рада знала, что так будет. После случая в Ботаническом саду они вынуждены были рассказать про собственное расследование, иначе их действия выглядели бы не то что бессмысленными – преступными даже!

Умолчали только про участие Насти, Усачев привлечение гражданской нечисти, да еще находящейся в пограничной зоне между добром и злом, не одобрил бы. Хотя он вообще ничего не одобрил… И Раде было жаль, но сожалела она не о том, что они сделали, а о том, что пришлось еще больше разозлить цмока, ему в последнее время и так досталось. Свои же действия она считала абсолютно верными.

А Усачев – нет.

– Вы должны были прийти ко мне сразу!

– Вы бы нам не поверили, – заметила Рада. – Раньше ведь не верили.

– Ты могла использовать это «раньше» как аргумент уже тогда!

– Вы бы отмахнулись и сказали, что новичкам везет.

Судя по совершенно змеиному взгляду, Усачев и сам понимал, что именно так и поступил бы. Но кто ж любит, когда ему указывают на его ошибки? Да еще и гипотетические.

– Ваши действия подвергли город опасности!

– Город и так в опасности, а мы действовали по ситуации.

– Этот ведьмар-недоучка поставил под угрозу жизнь человека!

– Пилигрим не недоучка, – обиделась Рада. – Он, вообще-то, получил полноценное образование градстража, иначе он бы тут не работал! Ну а то, что он сильнее остальных… Так что же, ему нужно деградировать, чтобы соответствовать среднему уровню в коллективе?

– Поговори мне тут… Даже твоя мать в свое время такой наглой не была!

– А наследование наглости в нашей семье к делу не относится.

– Еще б ваша семья к делу не примазывалась, вообще сказка была бы! – проворчал Усачев. – Ты хотя бы представляешь, сколько жалоб на вас поступило от сообщества анчуток?

– Двадцать? – наугад предположила Рада.

– Если бы! Каждый, кто был в тот день в саду, написал жалобу! Минимум одну! А некоторые – по жалобе на каждого из вас! И на каждую нужно ответить! Вот посажу тебя писать ответы – будешь знать!

– Меня нельзя, я не сотрудник градстражи.

– Ты вспоминаешь об этом, только когда тебе выгодно! Что прикажешь делать с жалобами анчуток?

– Ничего. Отписаться и забыть.

На этот раз Усачев от возмущения даже выпустил через нос облако черного дыма, хотя человеческий облик все же не потерял.

– Ты где слов таких набралась?

– Мы спасали жизни людей, – напомнила Рада. – Так что важнее: предотвратить эпидемию или чуть-чуть пошатнуть эмоциональное равновесие резиновых уток? Ведь никто из анчуток не пострадал?

– Только морально.

– Морально они всегда страдают, как будто вы не знаете!

– Ну вот и что мне с тобой делать? – тяжело вздохнул цмок. На этот раз без дыма.

– Ну, можете мне кастрюлю на голову надеть и ложкой по ней постучать. Эффект будет такой же, как от воспитательной речи: шумно, неприятно, голова потом болит, но я выдержу. А виноватой я себя не признаю. Я этот город люблю и буду его защищать как умею.

В какой-то момент ей