свидетелем в суде по одному скандальному делу, дал показания не в пользу своих коллег из Департамента полиции и Охранного отделения. Якобы за это начальник корпуса жандармов приказал перевести Мясоедова «куда-нибудь во внутренние губернии, но, во всяком случае, не ближе Самары». 27 сентября 1907 года Сергей Николаевич Мясоедов вышел в отставку из Отдельного корпуса жандармов в чине подполковника. Чем он так не потрафил своему начальству, я так и не смог добиться. Ни о его контрабандной деятельности, ни, тем более, о шпионстве, вопрос тогда не стоял. Хотя послужной список подполковника Мясоедова в Вержболово был не безупречен: трижды он получал замечания за «неуместные выражения» и «бестактные действия» по отношению к железнодорожным пассажирам, один раз ему был записан выговор за оскорбление почтового служащего. Однако эти проявления начальственного неудовольствия были сравнительно редки и вполне ординарны. Больше ничего более существенного в его послужном списке я так и не обнаружил. Как вы видите, дело довольно темное…

– Я постараюсь осветить эту сторону дела, – пообещал Баташов, с неподдельным интересом внимающий довольно занимательному рассказу Воеводина. – Продолжай, пожалуйста.

– Итак, Евгений Евграфович, я перехожу ко второму этапу деятельности моего подследственного. После выхода в отставку Мясоедов вплотную занялся коммерческой деятельностью. Через год после отставки его хорошие знакомые по Вержболово и крупные дельцы братья Фрейдберги обратились к Мясоедову с предложением возглавить новый концерн «Северо-Западную русскую пароходную компанию», намеревающуюся заняться переправкой эмигрантов из России в Америку. Сергей Николаевич с готовностью согласился. Компания базировалась в Либаве, с отделениями в Одессе и Минске. Мясоедов официально числился председателем совета директоров с ежегодным окладом в 6 тысяч рублей…

– Если в этот период нет доказательств его работы на немцев, то данный раздел можно пропустить, – нетерпеливо произнес Баташов. – Переходи к следующему этапу его деятельности.

– Коммерсант Мясоедов вращается с таким огромным количеством самых разных людей, что проследить его связи с вражеской разведкой не представляется возможным. Я хочу только отметить, что председательство в «Северо-западной компании», конечно, давало Мясоедову небольшой доход, однако никоим образом не могло заменить полноценной службы, не говоря уже о карьерных перспективах. И тогда жандармский подполковник Мясоедов написал пронзительное и в то же время покаянное письмо министру внутренних дел Столыпину с просьбой восстановить его на службе в Отдельном корпусе жандармов. Зачитать письмо?

– Не стоит. Меня интересует лишь резолюция министра.

– По всей вероятности, аргументы и мольбы отставного подполковника не тронули Столыпина. Он велел своему заместителю Курлову сообщить Мясоедову, что дело его пересматриваться не будет и что он никогда, ни при каких условиях не будет принят на государственную службу.

– Да-а, – воскликнул генерал, – видно, наш подследственный много крови попортил своим начальникам, что они так жестко с ним поступили. Но, насколько я знаю, он, вопреки указанию министра внутренних дел, все-таки устроился на службу.

– В том-то и дело, что устроился, – продолжил свой рассказ Воеводин, – помог счастливый случай. Супруга Мясоедова познакомилась на курорте в Баден-Бадене с 23-летней красавицей Еленой Бутович, которая накануне вышла замуж за военного министра Сухомлинова. Мясоедов втерся к министру в доверие до такой степени, что тот решил восстановить его в МВД. Но, узнав об этом, Столыпин категорически этому воспротивился. И только после гибели главы кабинета министров Сухомлинову удалось восстановить подполковника Мясоедова по жандармскому ведомству, после чего в том же звании он перевел его в свое ведомство, в подотдел по борьбе с революционной пропагандой. Едва успев прибыть в распоряжение Военного министерства, Мясоедов отправился на прием к делопроизводителю разведывательного отделения Генерального штаба полковнику Монкевицу, в ведении которого находилась военная разведка и контрразведка, и попросился к нему на службу. Монкевиц, зная о тянущимся за подполковником довольно темном и неприглядном прошлом, ответил коротким отказом…

– Да, я что-то слышал об этой истории от самого обер-квартирмейстера Монкевица. Насколько я знаю, после этого отказа Мясоедов больше не пытался попасть в контрразведку.

– Отнюдь, Евгений Евграфович! – воскликнул Воеводин. – Мясоедов, задавшись целью получить доступ к контрразведывательной информации, стал искать встречи уже с подполковником Ерандаковым, который, как вы знаете, тоже был жандармским офицером, прикомандированным к Военному министерству, и возглавлял в Генеральном штабе контрразведку. Мясоедов прямым текстом дал ему понять, что действует по просьбе Сухомлинова, который желает иметь прямой и непосредственный доступ к разведывательным и контрразведывательным сведениям…

– А вот это для меня новость! – удивился Баташов. – Неужели ему удалось найти в лице Ерандакова своего соратника?

– Не сразу. Сначала контрразведчик с негодованием отказался от предложения коллеги. Через несколько дней Мясоедов пригласил его на конфиденциальную личную встречу с военным министром. Сухомлинов приказал Ерандакову сделать все то, о чем ему первоначально сообщил Мясоедов. В заключение военный министр категорически запретил контрразведчику сообщать о происходящем руководству Генерального штаба, что тот до настоящего времени беспрекословно выполнял. Таким образом, Мясоедову все же удалось попасть в контрразведку, хотя и через черный ход и в обход правил. Материалы, передаваемые Ерандаковым, служили основой для кратких отчетов, с которыми Мясоедов являлся к Сухомлинову несколько раз в неделю. По большей части информация, с которой имел дело Мясоедов, касалась деятельности лиц, подозреваемых в шпионаже в пользу иностранных государств. Тут были доносы, иногда подписанные, но чаще анонимные, материалы слежки, а также фотографии и копии перлюстрированных писем, которые снимала канцелярия иностранной цензуры. Интересно еще и событие, которое произошло в этот период. Начальник Генерального штаба Жилинский вызвал к себе Ерандакова, чтобы сообщить ему о полученном анонимном сообщении, будто сам полковник Монкевиц – шпион. Невзирая на официальное положение Монкевица, Жилинский потребовал установить за ним наблюдение. Исполнительный офицер выполнил приказание Жилинского, переадресовав его Петербургскому охранному отделению. Так и не найдя на Монкевица никакого компромата, слежку тут же сняли…

– Ты хочешь этим сказать, что анонимка – не что иное как месть Мясоедова? – воскликнул генерал.

– Это вполне вероятно, ведь Мясоедов не из тех людей, кто прощает обиды, – согласился Воеводин, – наверное, и поэтому, его дальнейшая служба в военном ведомстве, даже несмотря на дружеское расположение к нему Сухомлинова, не задалась. Вскоре в адрес военного министра поступила официальное отношение от нового министра внутренних дел Макарова. В отсутствие Сухомлинова полученный меморандум был вскрыт и прочитан товарищем военного министра Поливановым. Письмо представляло собой сокрушительный выпад против Мясоедова, его честности и надежности. Сообщалось, что после отставки из жандармского корпуса Мясоедов вместе «с неким евреем Фрейдбергом» основал эмиграционную контору, причем «общество это, как и другие эмиграционные конторы, своими злоупотреблениями принесло весьма значительные убытки государству». Оказывается, Мясоедов не просто участвовал в сомнительных делах «Северо-Западной русской пароходной компании», но и продолжал оставаться ее представителем после возвращения