Шрифт:
Закладка:
Глава 30. Обреченного жду
Василиса не знала, что ответить, как вдруг могучая рука взяла посох. Прямо от руки дым пошел, а череп закричал: «Ты че творишь, нечистый!!!».
– Разубеждаю, – сквозь зубы произнес филин, а василиса смотрела на руку, которая сжимала посох. Он вырвал посох из рук василисы и ударил им оземь.
В том месте, где посох ударился, пополз туман, а избушка зашаталась так, словно вот-вот сложится.
– Пусти! Все равно не пойду! –закричал череп, а ее глаза сверкнули. – Где это видано, чтобы княжич – нечистый посох в руки свои поганые брал!
Руны обережные на посохе загорелись зеленым светом, а василиса сделала несколько шагов назад.
– Ты свою василису в беде бросила, – тихим и зловещим голосом произнес княжич, глядя на посох в руке. – Ты ведь ее бросила… Бросила. И не надо отпираться…
– Я не… – начал череп, а голос у нее был перепуганный.
– Ты ее тогда подвела, – произнес княжич, а его белые глаза горели в полумраке. – Ты ее на погибель оставила… Ты же вернуться должна была в руки ее. Но решила в кустах отлежаться? В траве схорониться? Страшно стало, да? Хотя, ты ее сама выбрала…
– Пусти… – кричал череп, а по древку загорались руны. – Я же тоже не всемогущая! Что поделаешь, коли силы кончились… Я же думала, она сама отобьется, а я силушку подсобираю… И говорила я ей, чтобы не ходила туда. Где это видано, чтобы из одной битвы в другую лезть!
– А сама ягиней звалась когда-то, – усмехнулся филин, а по посоху побежали другие руны, словно перечеркивая старые.
– Хорошо, хорошо, – послышался голос черепа, а василиса во все глаза смотрела на посох, прикрывая наготу сарафаном. – Пойду, куда скажешь! Только пусти!
Туман рассеялся, а посох ухнула.
– Одевайся, васенька, – усмехнулся князь. – Нельзя здесь оставаться. Ворон после того, как силу я показал, быстро меня почует. На то он и ворон. Мигом здесь будет. Но надеемся, что пока они посадами занимаются, руки у них до нас не дойдут.
– Так откуда эти черепа берутся? – спросила василиса, осторожно переплетая косу и одергивая сарафан. Она слышала про ягиню. Неужели черепа – это то, что от ягинь осталось?
– Про заложенных покойников слыхала? – спросил филин, когда василиса с посохом вышла из избушки. Сумка висела через плечо, а она бросала взгляды на посох и не верила, что снова держит его в руках. Пусть чужой, но все ж не беззащитной.
Княжич обернулся птицей и уселся на наплечник.
– Конечно, слыхала, – прошептала василиса, вглядываясь в лес. – И видала. И не раз. У нас подле избы овраг был. Так ночью выползал. Нас не трогал, так, возле избушки ходил. Мы ночью смотрели, как он вокруг ходит – бродит.
– Так вот, ягини все заложенными покойниками становятся. Кто с навьим миром связан, покоя не находит. Все, кто колдовать умел. А ты не думала, откуда посохи силу берут? Это их сила. Она же при них после смерти остается! Как повисят на кольях, как ветер и дожди их обточат, косточки добела вымоют, только черепушка остается, – усмехнулся филин, глядя на череп. – А ведь ты тоже ягиней была. И девок учила, как нечисть убивать… Да, Черепуша?
– Учила, – произнесла череп. – Таких как ты изводить. И с такими, как ты не якшаться!
– И так же, как и все ягини, не рассказывала, что с бедными девками потом будет. Чем больше нечисти убивают, чем больше силы собирают, тем быстрее в навью оборачиваются… – продолжал филин.
Черепуша промолчала. А что сказать? Нечего!
– Так уж повелось. Не я это придумала… Ох, ты ж, не думала, что из избы выйду… – послышался голос Черепуши, которая делала вид, что не слышит его слов. – Впрочем, как знать. Может, судьба свела не просто так… Послужу, чем могу, пригожусь.
– А куда мы идем?– прошептала василиса, чувствуя, как лес становится гуще и опасней.
– Я хочу разыскать старшего. Сокола, – произнес филин, думая о чем-то своем.
– Просто, я не понимаю, что творится, – заметила василиса, искоса глядя на филина. Тот привычной тяжестью сидел на плече. А ее щеки все еще рдели, когда она вспоминала его поцелуи да ласки.
– Как бы сказать тебе, чтобы ты поняла, и правдой это оказалось, – поскребся когтями филин о железо. – Отец наш стар. И собирался Мертвый Посад отдать. Мне лес подчиняется, Ворону – мертвые, а у Сокола сила отца. Он навь открывать умеет. Вот и дал нам срок. Показать, на что мы способны. Вот зачем Ворону посады нужны. Чтобы отцу показать, что может!
– А ты? – спросила василиса, углубляясь в чащу. Под ногами хрустели сучья, где-то вскрикивали птицы, лес наполнялся привычными странными шорохами.
– А что я? – усмехнулся Филин. – Я хочу найти кое-что важное. Слышала про цветок папоротника? Ну и братца заодно. Сокола.
– Зачем тебе он? – спросила василиса, невольно вздрогнув.
– Как зачем? – усмехнулся филин. – Я хочу показать отцу, что мир можно купить за деньги. Скажем так, у меня меркантильный склад ума.
– Тьфу ты, нечисть треклятая! – послышался голос посоха. Василиса с удивлением посмотрела на Черепушу. Она никак не могла привыкнуть к тому, что она разговаривает. – Ишь, чего удумал! Девку загубить хочешь, али сам будешь отбиваться от нечистых, что цветок охраняют? Девка, ты его не слушай. Даже не думай! Цвет этот только людям дается. А ты почти человек… Ему он не дастся, поэтому будет тебя уговаривать, а ты не ведись! Знаешь, сколько людей за этот цветок треклятый погибло!
– У тебя все? Или мне еще позевать? – едко спросил филин. – Ну, что давайте вместе в избушке прозябать. Мухоморы сушить на зиму! А потом придут голодные волки, посмотрят на наши трупы, поплачут и уйдут. Дескать, кожа да кости, жрать нечего!
– Я всегда своей василисе говорила. Тише едешь – дальше будешь, – заметила черепушка.
– В наши времена, тише едешь, дальше растащат! – усмехнулся филин. – А я-то думаю, что вас в такую даль занесло! А вот оно что, оказывается!
Внезапно на дороге девица возникла. Бледная, как тень. Волосы длинные, распущенные, а глаза пустые- пустые.
– Бей ее! Это кладник! – закричал филин, а василиса замешкалась, но не успела.
Девица покачнулась и исчезла среди деревьев, растворившись в листве.
– Вот так всегда, – вздохнул филин. – Нет
