Шрифт:
Закладка:
– Нет-нет, подожди, Агнесса, не уходи! – взмолился кавалер, внезапно преграждая ей путь и становясь на пороге дома. – Ты должна увидеться и поговорить со мною. Я возьму твой грех на себя, ты не можешь помешать мне в этом. Как можешь ты избежать встречи со мной? Бросишься по этой тропке вниз, в ущелье? Я кинусь за тобой, ведь я в отчаянии и меня ничто не остановит! У меня на земле осталось всего одно утешение, всего одна надежда попасть когда-нибудь в Царствие Небесное, и это утешение и эта надежда – ты. А ты, жестокая, готова отвергнуть меня по первому слову своего духовника!
– Господь ведает, я не стала бы делать этого по своей воле, – возразила Агнесса. – Однако я знаю, что это к лучшему, ведь я боюсь, что слишком горячо возлюблю вас, если стану видеться с вами слишком часто. Сударь, вы сильны и можете принудить меня, но молю вас – оставьте меня.
– Милая Агнесса, неужели ты чувствуешь, что могла бы слишком горячо возлюбить меня? – спросил кавалер, неожиданно переменившись лицом и всей манерой. – Ах, я мог бы унести тебя далеко-далеко, в мой горный приют, за прекрасные голубые вершины, где самый воздух чист и прозрачен, где суета и распри, так мучающие внизу, в долине, забудутся столь быстро, что, кажется, никогда и не существовали, и где ты будешь моей супругой, моей царицей, моей повелительницей. Веди меня, куда хочешь: твое слово будет для меня законом. Я последую за тобой, куда ты велишь: на исповедь, к причастию, на молитву – неутомимо и радостно; я никогда не пойду наперекор ни единому твоему слову; если ты потребуешь, я склоню голову перед королем и священником; ради тебя, моя милая, я примирюсь с кем угодно и с чем угодно; всю жизнь мою ты будешь моей путеводной звездой; а когда мы умрем, я смиренно попрошу лишь о том, чтобы ты привела меня к престолу Пресвятой Девы, и буду молиться о том, чтобы Она стерпела меня ради тебя. Скажи мне, дорогая, разве хотя бы одна недостойная душа не заслуживает спасения?
– Сударь, выслушав ваши речи, я поняла, насколько мудро поступил мой духовник, запретив мне внимать вам. Он лучше меня знал, сколь слабо мое сердце и сколь легко было бы увлечь его далее, еще немного, еще до тех пор, пока… Сударь, я не стану ничьей женой. Я вдохновляюсь примером святой Агнессы! Да ниспошлет Господь мне благодать соблюсти обеты без колебаний! Ибо тогда я обрету силы сделаться заступницей вашей и вымолю у Господа благословение душе вашей. О, никогда, никогда более не ищите встреч со мной, сударь! Иначе вы очень-очень меня опечалите. Если ваше признание искренне, синьор, если вы и в самом деле любите меня, то никогда более не ищите встреч со мной.
– Никогда, Агнесса? Никогда? Подумай, на что ты меня обрекаешь!
– Конечно, я думала об этом! Я знаю, что так будет к лучшему, – взволнованно отозвалась Агнесса, – ведь если я часто буду видеться с вами и слышать ваш голос, то совершенно утрачу силы сопротивляться, а вместе с тем утрачу и надежду на спасение для вас и для себя. Оставьте меня, и я никогда, никогда не перестану молиться за вас. да уходите быстрее, ведь вот-вот вернется моя бабушка и очень рассердится: она никогда не поверит, что я не делала ничего дурного, да еще, пожалуй, заставит меня выйти за нежеланного. Она уже много раз грозилась выдать меня замуж, но я умоляю ее не неволить меня, мне ведь так хочется найти приют в обители, у моей милой матери Терезы.
– Они никогда не выдадут тебя замуж против твоей воли, малютка Агнесса, даю тебе слово. Я уберегу тебя от такой судьбы. Обещай мне, милая моя, что если согласишься стать чьей-нибудь женой, то только моей. Дай мне одно лишь это обещание, и я уйду.
– И вправду уйдете? – переспросила Агнесса, вне себя от страха и смутных опасений, к которым примешивались еще странные, тревожные предчувствия счастья. – Что ж, тогда я согласна. Ах! Надеюсь, я не согрешила!
– Поверь мне, душенька, конечно нет, – промолвил рыцарь. – Скажи это еще раз, скажи, чтобы я еще раз это услышал, скажи: «Если я соглашусь стать чьей-нибудь женой, то только твоей», – скажи это, и я уйду.
– Что ж, синьор, если я соглашусь стать чьей-нибудь женой, то только вашей, – повторила Агнесса. – Но я не стану ничьей женой. Моя рука и мое сердце отданы другому. А теперь идите, синьор, сдержите свое слово.
– Позволь мне надеть тебе на палец это кольцо, чтобы ты не забыла свое обещание, – попросил кавалер. – Оно принадлежало моей матери и на протяжении ее жизни слышало одни лишь гимны и молитвы. Оно приличествует святой, оно тебя достойно.
– Нет, синьор, не могу. Бабушка станет спрашивать, откуда оно. Я не могу оставить его у себя, но не тревожьтесь: я никогда не забуду вас.
– А ты согласишься еще увидеться со мной, Агнесса?
– Думаю, нет, так будет к лучшему. Но вы все не уходите…
– Что ж, прощай, женушка моя! Прощай, пока я не приду за тобой и не назову тебя своей! – промолвил кавалер, поцеловал ее руку, перепрыгнул через садовую ограду и исчез.
– Как странно, что я не могу убедить его! – сказала себе Агнесса, когда он ушел. – Я наверняка согрешила, я наверняка оступилась, хотя изо всех сил старалась идти стезей праведных. Почему он не хотел уходить и глядел на меня так странно? Я была к нему очень жестока, очень! Я трепетала, я боялась за него, однако была к нему так сурова! И все же не сумела отвадить его в должной мере. Как странно, что он величал меня своей женушкой, притом что я объяснила ему, что никогда не выйду замуж! Неужели мне придется пересказывать все это отцу Франческо? Какой ужас! Как отец Франческо смотрел на меня в тот раз! Как дрожал и как отворачивался! Что же он подумает обо мне сейчас? Ах, горе: почему я должна рассказать об этом именно ему? Если бы я только могла исповедаться матери Терезе, мне было бы легче. У нас есть Мать на небесах, и Она слышит наши молитвы; так почему же не быть у нас земной матери?
