Старший Бобров хотел броситься бежать, но не смог сделать и шагу. Неудобно, знаете ли, убегать, когда висишь в вершке над полом и впустую перебираешь ногами. Впрочем, он висел там не один. С ним воспарили кресла, столик, кофейник и упавшие чашки, а ружьё неспешно крутилось в воздухе прямо перед старшим Бобровым.

— Слушайте меня внимательно, Данил Алексеевич.

Я посмотрел ему прямо в глаза. Он бы и рад был отвернуться, но Анубис не давал ему даже пошевелить глазными яблоками.

— Вы несколько раз оскорбили мою ученицу и меня. Пытались опорочить моего друга, которому я многим обязан. Хотели цинично нажиться за мой счёт. Всего этого достаточно, чтобы я пристрелил вас на месте, даже не утруждая себя вызовом на дуэль. Но я не буду этого делать, чтобы ещё больше не расстраивать Петра.

По лицу старшего Боброва скользнуло облегчение.

— Но это не значит, Данил Алексеевич, что я вас простил. Хоть один намёк, что вы интригуете против моей семьи. Одно дурное слово обо мне, Александре или Петре, сказанное вслух. Вот такое вот маленькое известие, что вы хотите отомстить. Я вернусь и убью вас. Но не надейтесь, что смерть будет лёгкой. К вашему сведению, я некромант. Подниму вас из могилы и заставлю приносить себе тапочки. День за днём, тысячу лет. Это понятно?

Старший Бобров судорожно закивал и нечленораздельно забулькал.

— Вот и ладушки. А теперь разрешите откланяться, милостивый государь. Всего доброго и благодарю за гостеприимство.

Я встал и пошёл к выходу. Уже закрывая дверь, я услышал грохот рухнувших на пол мебели, посуды и самого хозяина поместья.

Глава 22

Нос

Едва я покинул библиотеку, как до меня донеслись крики и шум из гостиной.

— Убивают! — тонко верещал женский голос. — Да не стойте, его же убьют сейчас!

Бумс! Грохнуло что-то тяжёлое, а следом раздался звон бьющейся посуды. Бумс!

— Не трогайте Бориса! Он ни в чём не виноват!

Неужели Пётр так разошёлся, что подрался с братом? Ну даёт, тихоня! А ведь казалось, он терпеть не может рукоприкладства.

— А-а-а-а!

Пожалуй, надо поторопиться и спасти Боброва, пока он не наделал глупостей или родня не объединилась и, в свою очередь, не надавала тумаков ему самому. Я прибавил шагу и буквально через минуту влетел в гостиную.

Но нет, ошибочка вышла: буйствовал вовсе не Пётр. Он-то как раз стоял у стеночки, зажимая нос рукой. Между его пальцами сочилась кровь, а сам он имел весьма бледный вид. Рядом с ним растрёпанная, с бешенством в глазах стояла Александра. Она выставила перед собой small wand и лихорадочно чертила связку для деланного всполоха. Чуть дальше, в углу, жались к друг другу и вопили от страха бобровские женщины.

А вот на другом конце большой гостиной разыгрывалась настоящая баталия. Несколько шкафов было опрокинуто, пол засыпан битой посудой, а посреди разгрома буйствовал Киж. Он с радостной улыбкой на лице швырял братьев Боброва и нескольких слуг-здоровяков.

Я, честно говоря, и забыл совсем про Кижа. В дороге он старался не попадаться на глаза, чтобы я ещё чего-нибудь не придумал против его дурного настроения. А когда приехали в Рыбино, он и вовсе остался сидеть на козлах дормеза и не стал заходить в дом. Но ему то ли надоело сидеть там, то ли он явился на шум, но в семейном скандале принял самое живое участие.

Палаш из ножен мертвец не доставал, орудовал только кулаками. От каждого удара противник улетал на несколько шагов и падал на пол.

— Да я тебя!

Бумс! Ещё один человек покатился прочь, а Киж просто расцвёл от удовольствия. Смазанной тенью он переместился в сторону, схватил одного из слуг за руку и за ногу и швырнул в поднимающихся с пола братьев Бобровых. От вида образовавшейся кучи-малы Киж расхохотался и принялся оглядываться в поисках следующей жертвы.

— Прекратить!

Я топнул ногой, привлекая к себе внимание. А душка Анубис ещё и добавил волну эфира, прокатившуюся по комнате. Разом все крики замолкли, а на меня уставились несколько десятков глаз. Одни с ужасом, другие с ненавистью, Сашка и Бобров с радостью. И только Киж разочарованно вздохнул, будто я отнял у него любимую фляжку с рябиновкой.

В полной тишине, под скрип осколков фарфора под ногами я подошёл к Петру. Вытащил из кармана платок и протянул ему.

— Шпашибо, — он прижал белую ткань к разбитому носу, — оши перфые шапали, Шошстя.

— Вот тот вон, — тут же наябедничала рыжая, указывая пальцем, — подошёл, начал кричать, а потом ударил Петю!

Я обвёл взглядом гостиную. Братья поднимались с пола, охая и со страхом глядя на Кижа.

— Они меня за руки хватать стали, — разгневанная Сашка не могла успокоиться, — обзывались дурно и…

— Кто тебя обзывал?

— Вот тот вон, толстый. Можно я не буду повторять, что он говорил?

Киж хотел уже метнуться к обидчику нашей рыжей, но я успел первым. Просто бросил в негодяя сгусток эфира, ставшим очень плотным при встрече с его лицом.

— А! — толстяк успел только вскрикнуть и рухнул на пол, закрываясь руками.

— Мы уезжаем.

Киж разочарованно вздохнул. Под молчаливыми взглядами бобровского семейства я взял Петра и Сашку под руки и повёл к выходу. У дверей я обернулся:

— Дмитрий Иванович, запомни, пожалуйста, всех присутствующих. Если они позволят себе хоть взглядом, хоть словечком выразить в нашу сторону дурное, вернёшься и закончишь сегодняшний разговор.

Киж осклабился. Двумя пальцами указал на свои глаза, обвёл людей в зале рукой, а затем провёл ребром ладони по горлу. Судя по сдавленным охам, пантомиму поняли все без исключения.

— Идём, Дмитрий Иванович, в этом доме даже лишнюю минуту противно задерживаться.

* * *

Поддерживая за локоть, я погрузил Боброва в дормез. Кровь у него всё не унималась, и платок уже превратился в мокрую красную тряпочку. Сашка попыталась что-то сделать, но её уверенно отодвинул Киж.

— Позвольте, Александра, я кое-что понимаю в таких травмах. Не стоит беспокоиться, через неделю даже следа не останется.

Мертвец заслонил Боброва и принялся что-то делать, отчего тот охал, стонал и стучал ногой.

— Саша, — я ухватил рыжую за руку и посадил рядом с собой, чтобы не мешала Кижу, — что там произошло?